“Если моя жена захочет жить с другим, я скажу ей только: “Когда тебе, друг мой, покажется лучше воротиться ко мне, пожалуйста, возвращайся, не стесняясь нисколько”. Так писал 25-летний Николай Чернышевский в 1853 году в тетради, названной “Дневник моих отношений с тою, которая теперь составляет мое счастье”. Он считал, что женщинам, как одной из наиболее угнетенных групп тогдашнего общества, следовало для достижения настоящего равенства предоставить максимальную свободу. И свой брак сделал своеобразным полигоном для испытания своей теории, разрешая жене все, вплоть до супружеских измен.
Сегодня Чернышевского назвали бы большим оригиналом. А тогда идеи автора романа “Что делать?”, в любовной линии которого отразился личный опыт писателя, стали евангелием целого поколения. Хотя не для всех: об Ольге Сократовне Чернышевской написано немало, и исходя из большинства сочинений вырисовывается малопривлекательный образ эмансипированной женщины: развязна и легкомысленна, окружена поклонниками и обожателями, имеет склонность к роскошной жизни.
Ее называли “гусаром в юбке”, но в то же время и “кошечкой”, ибо была она “необыкновенно мила, кокетлива, забавна, находчива, весела, жива и бойка”. 19-летняя девушка имела успех, отлично танцевала, словом, царица саратовских балов. А Николь “некрасив, неловок и казался флегматиком”. Он увидел Оленьку на вечеринке. В доме отца девушки, известного саратовского врача, часто собирались шумные компании. Играли в веревочку, почту, фанты.
Однажды в масленицу поехали на лошадях кататься. Лошади понеслись на лед Волги, сани перевернулись. Визг, крики, а Ольга хохотала. Когда вернулись, Николь увидел блеск ее глаз, раскрасневшиеся щеки. Подумал: красавица. И впрямь Ольга выделялась: черноволосая, смуглая, глаза черные и огромные. Смеялась звонко, заразительно, носила короткие волосы, была стройной, подвижной. В “Дневнике” преподаватель саратовской гимназии записал в тот день: “У нее именно такой характер, какой нужен для моего счастья и радости”.
19 февраля 1853 года он сделал предложение Ольге и получил согласие. Известие о том, что Чернышевский хочет жениться на ней, повергло в шок его друзей: “Да он сразу же станет подкаблучником!” Незадолго до бракосочетания умерла мать Николая. Несмотря на это, венчание состоялось. После свадьбы молодые уехали из Саратова в Петербург, где Чернышевский целиком посвятил себя литературе и революционно-пропагандистской работе.
В столице Ольга продолжала развлекаться. Знавшие ее вспоминали: “Удалое веселье было стихией Ольги Сократовны. Зимой катанье на тройках с бубенцами, песнями, гиканьем. Одни сани обгоняют другие. Отчаянная скачка. Догонят или не догонят? “Догоним и перегоним”, — с восторгом кричит она, схватит вожжи сама, стоит и правит. Летом пикники... Лодка... На жизнь Ольга Сократовна смотрела, как на вечный, словно для нее созданный праздник. Она любила, незаметно для гостей, выбежать в разгар танцев на улицу, чтобы полюбоваться на залитые светом окна своей квартиры и говорить прохожим: “Это веселятся у Чернышевских”.
Сам Чернышевский не принимал участия в веселье. “Полон дом гостей, а Николай Гаврилович стоит в передней за конторкой и пишет”, — вспоминали современники. “Что общего между нами? — удивлялась сама Ольга Сократовна. — Только то, что он всей душой любит меня, а я не могу не чувствовать к нему за это сильного расположения. Но то, что занимает его, заставляет меня зевать. Это скучно мне. Я всегда имею много рассказать ему. Он слушает... через минуту забывает, потому что какую же занимательность для него имеют мои прогулки и выезды, наряды, танцы, моя болтовня с молодыми людьми?”
Стиль жизни супругов колоритно передан в дневниковой записи известного историка И.Забелина, посетившего их дом в Петербурге 22 января 1860 года: “...жена его милая особа, вроде цыганки, недурна собою, и супруги, кажется, до сих пор по уши влюблены друг в друга. После обеда она поила его кофе, перемешанным частыми поцелуями, села к нему на колени, обняла голову, давала по глотку кофе и по поцелую”.
Примерно в это время в жизни Чернышевских появился третий — полковник Генерального штаба, известный в революционных кругах под псевдонимом “Стелла”, Иван Федорович Савицкий. Он часто бывал у Чернышевских, пользовался полным доверием Николая Гавриловича. Страстный, порывистый влюбленный уговаривал Ольгу Сократовну убежать с ним. Та подумала, подумала и... рассказала все мужу. Чернышевский не бранился, не упрекал ее, не рассуждал о долге, не стоял на коленях, не умолял не бросать его, а только сказал: “Ты вольна выбирать себе жизненный путь. Я же хочу одного: чтобы ты была счастлива. И буду рад, если ты обретешь счастье”. Ольга Сократовна знала о благородстве мужа. А тут еще увидела, что он уважает ее как личность. Такого человека она оставить не могла! О чем никогда не пожалела, несмотря на последовавшие удары судьбы.
В июле 1862-го Чернышевского арестовали и посадили в Петропавловскую крепость. Через два года над ним был публично совершен обряд “гражданской казни” — писателя вывели на площадь, повесив на грудь доску с надписью “государственный преступник”, сломали над его головой шпагу и вынудили простоять несколько часов прикованным цепями к столбу. Затем последовали каторга и ссылка в Якутию. Через два года Ольга Сократовна отправилась с младшим сыном к мужу. Они провели вместе пять дней, после чего Николай Гаврилович убедил жену больше не приезжать к нему.
Чернышевский пробыл в ссылке до 1883 года. Он вошел в тюрьму 34 лет, в расцвете сил, и вышел на свободу 55‑летним, тяжело больным, неестественно постаревшим. Ему разрешили жить не на родине, а в Астрахани. По пути к новому месту назначения охранка позволила Чернышевскому остановиться на несколько часов в Саратове и повидаться с женой.
Они встретились после 19‑летней разлуки, прожив разную жизнь. Ольга Сократовна была в новом черном платье с мелкими цветочками — сама сшила специально для встречи, на которой присутствовала и двоюродная сестра Николая Гавриловича Варвара Пыпина. Ту поразил контраст: шевелюра у брата, как у молодого, а лицо землистого цвета и сам худой — она разрыдалась. Когда выпала минутка и сестра с братом сели рядышком поговорить, Николай Гаврилович сказал о жене: “Странное дело любовь, вот я уже старик, а по-прежнему люблю ее сильно”.
В 1889 году Чернышевскому разрешили переехать в родной Саратов. Но дни его уже были сочтены, 17 октября Николай Гаврилович скончался от кровоизлияния в мозг. Проститься с ним пришло много саратовцев. Многочисленные жандармы готовы были подавить любые беспорядки. Надгробные речи запретили. Зато венки несли и несли. Позднее подсчитали — пятьдесят: от студентов, политических ссыльных, из Петербурга, Варшавы, Одессы, Харькова, Астрахани, Нижнего Новгорода...
Ольга Сократовна вдовствовала почти тридцать лет, умерла на восемьдесят шестом году жизни.
Да, он был большим оригиналом, Николай Чернышевский. Однажды, задав вопрос: “Что делать?”, он жизнью ответил: “Любить”. Он умел любить.
Софья ПЕРОВА.