Неисправимый романтик, бредящий морем и приключениями, Александр Гриневский, фамилию которого еще в школе сократили до Грин (“Грин-блин”), создатель “Алых парусов” и “Бегущей по волнам”, говорил, что его жизненный путь был усыпан не розами, а гвоздями.
Он был рыбаком и гасильщиком нефтяных фонтанов на Каспии, лесорубом и банщиком, плотогоном и золотоискателем на Урале, землекопом и маляром. Сидел в тюрьме. Там, в одиночной камере, он и познакомился с будущей женой, носившей имя любимой героини романа “Что делать?” Веры Павловны.
Произошло это так. Сестра будущего писателя, снабжавшая его передачами, должна была уехать, и ей посоветовали найти для брата “тюремную невесту” — девушку, навещавшую заключенных, у которых нет ни родных, ни знакомых. Такой невестой для Гриневского стала Верочка Абрамова, дочь богатого чиновника, выпускница Бестужевских курсов, идеалистка, сочувствующая революционному движению и работавшая на общественных началах в Красном кресте, при котором и существовала “ярмарка” подобных невест.
“Я начала хлопотать о разрешении мне свидания с Александром Степановичем, — вспоминала она, — а он — писать мне. Его письма резко отличались от писем других “женихов”. Гриневский писал бодро и остроумно”.
Весной 1907 года узника отправили в отдаленный уезд Тобольской губернии под надзор полиции на четыре года. В пересылочной тюрьме Вера и Александр впервые увидели друг друга. “И тут, когда я подала Александру Степановичу руку на прощание, он притянул меня к себе и крепко поцеловал”. Через три дня “невеста” явилась с узелком на вокзал, передала ссыльному чайник, кружку и провизию через “сочувствующего железнодорожника”. Когда эшелон тронулся, помахала вслед платочком и с чувством исполненного долга отправилась восвояси, уверенная, что никогда больше не увидит Гриневского, не услышит о нем.
Ан нет! Не прошло и двух недель, как ей вручили письмо. Одна-единственная фраза содержалась в нем: “Я хочу, чтобы вы стали для меня всем: матерью, сестрой и женой”. А в один прекрасный день увидела его сидящим как ни в чем не бывало на площадке их четвертого этажа. Лишь несколько дней Гриневский провел в предписанном ему месте, потом, сговорившись с двумя товарищами, напоил исправника и бежал.
Наперекор воле отца Верочка начала жить со своим избранником, став его гражданской женой. А когда спустя три года полиция накрыла-таки беглеца, Гриневский написал прошение с просьбой разрешить ему венчаться с Абрамовой. Ходатайство удовлетворили. Жених прибыл в церковь под конвоем. А 31 октября 1910 года отправился в арестантском вагоне к месту новой ссылки, в Архангельскую губернию. В соседнем вагоне первого класса ехала его верная подруга, уже в качестве законной жены.
Но Ассоль для Грина стала не Вера, а другая женщина...
Александр и Вера прожили то вместе, то порознь семь очень трудных лет. Отойдя от эсеров, Гриневский все больше привязывался к литературной богеме, он много пил, просаживал деньги, и свои, и те, что зарабатывала жена. “Грину нужна была очень сильная рука, а у меня такой руки не было”, — писала в своих воспоминаниях Вера Павловна. Они расстались.
В феврале 1917 года в редакции газеты “Петербургское эхо” Александр познакомился с Ниной Мироновой. В 1921 году 8 марта они поженились. Предложение Александра Степановича, которого Нина глубоко уважала и очень любила как писателя, повергло ее в недоумение. Однако, подумав, она согласилась: с ней Грину будет легче, он стар (ему было сорок, ей – двадцать шесть), беден, одинок.
Не будь Нины Николаевны, возможно, мы не увидели бы ни “Алых парусов”, ни “Фанданго”. Муза писателя — “фея волшебного ситечка” (так ее называл Грин, читая ей рукописи и, как сквозь ситечко, пропуская через нее прочитанное) — прощала ему все: и колючий характер, и пьянство, и безденежье.
Грин как-то сказал в шутку, что его жизненный идеал — шалаш в лесу у озера или реки, в шалаше жена варит пищу и ждет его. А он, охотник, несет ей добычу и поет веселые песни. Таким шалашом стало их последнее совместное пристанище — домик с земляными полами в Старом Крыму, который Нина купила на золотые часики, подаренные Грином к свадьбе. Здесь они мечтали о... Нобелевской премии. “Нинушка, вообрази, что мы ее получили. Что первое мы делаем? Нанимаем отдельный пароход, выбираем капитана, соответствующего нашим о том представлениям, и едем сначала вокруг Европы”.
Это в мечтах. В реальности же: “В Крыму голод. Мы голодаем, денег ниоткуда не шлют. Болеем по очереди с мая месяца. То я лежала с воспалением желчного пузыря, то А.С. треплет малярия. И при всем том А.С. начал пить водку почти ежедневно, что раньше не было”, — писала Нина Николаевна в своих мемуарах.
А в письмах мужу, уезжавшему в Петербург и Москву за редкими гонорарами: “И я благодарю Бога за счастливую судьбу, пославшую мне твою горячую и нежную любовь. И не сетуй, если придется трудно — у нас есть любовь — самое главное, что мы оба хотели от жизни. Остальное можно потерпеть или не иметь” .
“И не встреть я тебя, так бы и прожила всю жизнь Муней-телуней, иногда полусонно, полусознательно чувствуя недовольство чем-то, неудовлетворенность и не зная, что мне надо. А теперь я знаю. Мне от жизни только и нужно: ты, солнце и небо и покой…”
Грин скончался в июле 1932 года от рака легкого. Как и положено мечтателю, он умер у моря. Как и положено романтику — в полной нищете.
После его смерти на долю Нины Николаевны выпали тяжкие испытания. За работу корректором в немецкой газете во время оккупации ее приговорили к 10 годам лишения свободы. Она отбыла почти весь срок, а после освобождения начала борьбу за их с Грином домик, в котором председатель колхоза развел курятник. Впоследствии Нина Николаевна организовала в нем музей.
Когда жена Грина скончалась (в 1970 году), ее не разрешили похоронить рядом с мужем, как она завещала. Но через год в день ее рождения друзья перенесли гроб с окраины кладбища и похоронили Нину Николаевну в одной могиле с Грином. И вплоть до 1993 года практически никто не знал, что под роскошным мраморным надгробием лежат двое — тот, кто написал “Алые паруса”, и та, которой “Алые паруса” были посвящены.