И скорую не вызовешь...

При встрече иностранцы часто спрашивают: “А что вы думаете о российской медицине?” Отвечают по-разному. В основном жалуются на то, что трудно достать какое-то лекарство или что было назначено неправильное лечение. 

Мой хороший знакомый Максим, поживший в Канаде и Америке, уверен: мы, как всегда, не ценим того, что имеем. Да, у нас меньше средств вкладывается в медицину, да, оборудование хуже. Но есть то, чего у них недостает, — милосердие. “Понимаешь, — втолковывал он мне, — еще с чеховских времен это понятие передается из поколения в поколение врачей. Там, в США и Канаде, медицина — деньги, операция — конвейер. Тебя привезли на каталке, ты этих хирургов никогда в жизни не видел и больше не увидишь. Тебе что-нибудь отрезали, но на второй-третий день едешь домой, потому что лежать дорого. Скорую чаще всего не вызывают, а добираются до больницы на своем транспорте: так дешевле”.
Заграничной знакомой Максима по ошибке отрезали не ту грудь. А одна из его студенток лет 25-26, не доверяя россий­ской медицине, поехала лечить легкие в Англию и там умерла. Конечно, за неправильно назначенное лечение или неудачно проведенную операцию врача могут лишить лицензии, но только в пределах штата. Эскулап может спокойно переехать в другой и работать там. По мнению Макса, канадские и американские врачи в общей массе, мягко говоря, специалисты не очень. “А почему? — рассуждает он. — Потому что очень поздно заканчивают свое образование. Школьный курс завершают в 19 лет, года 3-4 учатся на бакалавра, потом еще 7 — на врача. Лет 10 выплачивают кредит за учебу, так что зарплату за свою работу начинают получать лет в 45. 35-летний врач считается неопытным, ему не доверяют”.
В Канаде Максиму поставили диагноз рак. И сказали прямо: “Жить осталось месяца два. Есть еще время составить завещание”. Сорокалетний мужчина прикинул: успеет продать машину и вернуться умирать на родину. Сходил к другим врачам, диагноз не подтвердился. А слабость и боль в костях — от компьютера и системы отопления, установленной в доме, где жил: образовывалось статическое электричество, вредно влияющее на организм.
За рецептом на обезболивающее Максим простоял 6 часов. А когда у него заболел желудок, выписали лекарство, пользы от которого не было никакой. Тогда один из канадских друзей, врач, посоветовал другое. “Когда я пошел на прием и спросил, почему мне сразу не назначили нужное сред­ство, — вспоминает мой знакомый, — врач честно призналась: у нее контракт с другой фармацевтической фирмой”.
Максим описал мне и одну из москов­ских клиник, в которой ему сделали, как потом выяснилось, совершенно не нужную операцию. После нее остались некрасивый шрам и ужасное впечатление от царящей в стационаре антисанитарии. У нас в республике дела обстоят гораздо лучше, уверен Максим.
После разговора с ним я вспомнила: а ведь моя подруга, проживающая в Италии уже лет 20, приехала прошлым летом лечиться к маме в Чебоксары. Даже не потому, что в южной стране все так дорого. Причина была в том, что в Италии ей не могли поставить правильный диагноз.
Ольга РЯБОВА.