По материалам УФСБ России по Центральному военному округу
Существуют обстоятельства, когда подвиги многих людей могут быть преданы гласности только спустя много лет. Такова история Алексея Георгиевича Мороза, уроженца Алтайского края, который в годы Великой Отечественной войны в качестве сотрудника военной контрразведки «СМЕРШ» являлся советским резидентом в польской армии. Некоторые факты из его биографии и поныне закрыты под грифом «секретно».
Алексей Мороз родился 5 марта 1919 года в с. Урлапово Шипуновского района Алтайского края. Начало Великой Отечественной войны он встретил в Читинской области, где проходил военную службу по призыву. В конце 1941 года его воинская часть направлена сначала в г. Иркутск, а затем, после переформирования, прибыла в Сталинград, войдя в состав 10-й стрелковой дивизии НКВД.
В августе 1942 года именно эта дивизия вместе с народными ополченцами приняла на себя первый удар немецкого врага, рвавшегося к Волге. За 56 дней страшных боев из 15 тысяч военнослужащих остался в живых лишь 91 человек. В том числе и Алексей Мороз – единственный из взвода. Причем, без единой царапины.
Вот что написано об участии А. Мороза в обороне Сталинграда бывшим командиром дивизии А. Сараевым в книге «Стояли насмерть».
«...Уже в первые дни боев среди защитников рубежа разнеслась молва о славных делах сержанта Алексея Мороза. Мужество и отвагу этого парня с Алтая часто ставили в пример всем бойцам полка. А в сентябре, когда сражение с врагом, остервенело рвавшимся к волжскому берегу, достигло наивысшего напряжения, о храбром сержанте заговорили во всей дивизии. Произошло это после одного налетного боя».
За этот бой сержант Мороз получил орден Красной Звезды. Причем эту награду ему вручил «всесоюзный староста» М.И.Калинин в ходе приёма делегации воинов 10-й дивизии НКВД в Кремле.
В биографии воина ещё и участие в боях на Курской дуге. Там он дважды был ранен – в голову и в руку. Но от госпитализации отказался, поля боя не покинул.
Летом 1943 г. Алексея Мороза направили на учебу в Первую московскую школу ГУКР «СМЕРШ». После окончания школы курсанты, переодетые в польскую военную форму, продолжили подготовку на специальных курсах в Рязани. В общей сложности обучение длилось около года. Разговаривали только на польском языке. Осваивали обычаи и нравы польского общества и армии, способы и приемы контрразведки. После обучения А.Мороз был направлен в контрразведку польской армии, «став» поручиком Алексисом Морозом (ударение в фамилии на первый слог). В составе польских соединений он прошел Украину, Белоруссию, Восточную Пруссию, освобождал Польшу и Германию.
Некоторые подробности своего заграничного периода службы в контрразведке Алексей Георгиевич поведал только спустя почти 60 лет.
Сравнивая этот этап военной биографии со службой в стрелковой дивизии НКВД, ветеран рассказывал: «В Сталинграде хоть и навидался смерти, но знал, где расположен враг и чего от него следует ожидать. А работая в контрразведке, не всегда мог определить, кто является врагом. Страшнее всего было, когда по каким-либо причинам срывались намеченные встречи с людьми, с которыми я работал. Вот и одолевали мысли: может быть, человека схватили гестаповцы или он заболел, а может быть, предал? Что теперь следует ожидать – провала, ареста, расстрела?».
Самый драматичный случай – разоблачение английского двойного агента. Алексис Мороз не растерялся, приказал, чтобы тот выложил все из карманов. Однако противник выхватил парабеллум и, сделав два шага назад, сказал: «Встать, руки вверх!». Но чекист – этому его учили в спецшколе – мгновенно выхватил пистолет из его руки, предпринял меры, чтобы шпиона арестовали.
Ещё один факт биографии советского контрразведчика связан с поиском канала утечки оружия из воинской части. Подозрение пало на одного польского офицера, который был завербован немцами. Морозу удалось, не привлекая подозрений, пригласить его в штаб, к польским контрразведчикам. В кабинете резидент попытался оказать вооруженное сопротивление, но был уничтожен на месте.
А с радистом, работавшим на зарубежную разведку, пришлось повозиться долго. Его неоднократно пеленговали, но наблюдение ничего не дало. В квартире, на которую пало подозрение, жили дедушка с внучкой-портнихой. Контрразведчики внезапно нагрянули с обыском. Заметили, что на столе стоит три столовых прибора, хотя в доме проживали лишь два человека. Хозяева оправдывались, что тарелки предназначались для разных блюд. Но кто-то из проверявших отметил такую деталь: с улицы у дома – два окна, а изнутри в этой же стене – только одно. Контрразведчики присмотрелись к стене, в которую был встроен шифоньер. Оказалось, что в нем была потайная дверь, ведущая в комнатку, в которой и скрывался иностранный радист. Его взяли вместе с рацией.
За службу за границей Алексей Мороз был награжден двумя польскими орденами — «Серебряным крестом Заслуги», «Знаком Грюнвальда» и тремя медалями.
Победу встретил в Варшаве. После войны работал в Гданьске. Осенью 1946 г. очень затосковал по Родине, буквально заболел. «Это страшная болезнь, – говорил сам Алексей Георгиевич, – очень тяжелая, мучительная. Правда, говорят, что ею болеют только русские, но не дай Бог, никому».
В конце 1946 г. он был отозван в ССС Р и вскоре демобилизовался. Вернулся домой, женился, работал. Ещё до войны он окончил педучилище, преподавал в школах Шипуновского и Алейского районов Алтайского края. Этим занялся и после демобилизации. Затем работал инструктором райкома и крайкома КПСС, заместителем директора машинно-тракторной станции, избирался секретарем райкома. После выхода на пенсию много сил отдавал общественной работе, являясь председателем Алейского городского совета ветеранов.
25 сентября 2005 г. А.Г. Мороз умер в возрасте 86 лет. Память о нём бережно хранится молодыми поколениями.
Хотя бой 28 панфиловцев у разъезда Дубосекова и считался с недавних пор (с 2015 года) легендой, по мнению главы Госархива РФ Сергея Мироненко, в архиве СМЕ РШа удалось найти документы, подтверждающие историческую реальность этого события, утверждает министр культуры РФ Владимир Мединский.
Документы, найденные после рассекречивания в архивах контрразведки СМЕ РШа, подтверждают факт боя у разъезда Дубосеково в ноябре 1941 года. «Российское военно-историческое общество последние два года вело поиски в архивах.
И вот — удача. Осенью 2018 года рассекречено дело под грифом «Смерш» 1942-1944 годов, в котором обнаружены: три новых свидетельства того, что бой 28 панфиловцев был, два новых описания боя, многочисленные подробности обстоятельств вокруг подвига (скажем, слова политрука Клочкова «Отступать некуда»)», — пишет Мединский.
Бой у разъезда Дубосеково был впервые описан журналистом «Красной Звезды» Александром Кривицким. В своей статье, опубликованной в ноябре 1941 года, через несколько недель после боев у Дубосеково, он описал события с участием бойцов 4-й роты 2-го батальона 1075-го стрелкового полка 316-й стрелковой дивизии под командованием генерал-майора Ивана Панфилова. Кривицкий поименно указывал имена всех 28 участников боя. Также в его статье приводились и слова политрука Василия Клочкова: «Велика Россия, а отступать некуда — позади Москва!»
Расследование 1947-1948 годов показало, что часть награжденных посмертно бойцов остались в живых. Кроме того, уже позднее обнаружился ряд несостыковок в официальной версии боя, поставивших под сомнение сам факт описанных в статье Кривицкого событий. Министр признал, что бой 28 панфиловцев признавался скорее символом, нежели историческим фактом. Однако новые документы позволяют изменить эту точку зрения. «Документы свидетельствуют в пользу фактологической достоверности версии «Красной Звезды» даже больше, чем все полагали ранее», — пояснил он.
В колонке Мединского в «Российской газете» приводятся материалы расследования СМЕ РШа, проведенного в 1942 году. Контрразведка изучала причины появления неточностей в материале о бое 28 панфиловцев. В числе прочих аргументов Мединский приводит показания начальника штаба 1075-го гвардейского стрелкового полка, старшего лейтенанта Андрея Веткова, допрошенного СМЕРШем.
«Очень большую роль во всей подготовке материалов и допущенных извращений играла та слишком большая спешка. Одно несомненно, что бы ни вкралось в дело: массовый героизм, проявленный в бою с немецко-фашистскими танками в бою под Дубосеково 16 ноября 1941 года, — неопровержимый факт, и ничто не должно стереть светлой памяти 28 героев-панфиловцев», — утверждал Ветков в июле 1942 года.
Также Мединский цитирует показания бывшего военкома полка Мухамедьярова и одного из оставшихся в живых 28 панфиловцев — Иллариона Васильева. Как отмечает глава Минкультуры, слова Васильева, пусть и не дословно, подтверждают и легенду о словах политрука Клочкова, обращенных к бойцам. «Под утро 16 ноября 1941 года немцы повели наступление на нашу оборону, сперва началась бомбежка с самолетов противника, главным образом по правому флангу… политрук т. Клочков приказал выйти из окопов в проходимые щели и сказал нам, что мы остались одни на рубеже, отходить не будем, а будем драться до последнего», — говорится в показаниях Васильева.
Ранее Мединский не отрицал того, что статья в «Красной Звезде», положившая начало легенде о 28 панфиловцах, «сильно видоизменила факт». «Мнений на эту тему бесконечное количество. Сколько подбили танков, практически сейчас узнать нельзя. Есть позиция главной районной прокуратуры, есть позиция следствия, есть позиция «Красной Звезды», есть позиция Куманева, который беседовал с некоторыми участниками боя, и так далее.
Факт был, но очень сложный, он является предметом изучения исторической науки», — объяснял свою позицию Мединский. Вместе с тем глава Госархива Сергей Мироненко в 2015 году назвал бой 28 панфиловцев «мифом». Мироненко ссылался на данные расследования 1948 года. Так, в справке-докладе по итогам расследования, подписанной главным военным прокурором Вооруженных сил СССР Николаем Афанасьевым, утверждалось: «Подвиг 28 гвардейцев-панфиловцев, освещенный в печати, является вымыслом корреспондента Коротеева, редактора «Красной Звезды» Ортенберга и в особенности литературного секретаря газеты Кривицкого».