Хранитель шедевров

На пленэре. Фото из домашнего архива Г.Козлова.

В нынешнем году Чувашскому государственному художественному музею (ЧГХМ)  исполняется семьдесят лет. Наш разговор с директором ЧГХМ, кандидатом педагогических наук, доцентом ЧГПУ им. И.Яковлева, художником-пейзажистом Геннадием Козловым начался с истории этого учреждения культуры.

Справка
Чувашская государственная художественная галерея учреждена в 1939 году. Основой ее фондов стали 293 произведения живописи, графики, скульптуры и декоративно-прикладного искусства художников Чувашии, русских и советских мастеров. Первая выставка состоялась в не действовавшем в то время Введен­ском соборе. Уже к концу 1939-го в галерее насчитывалось свыше тысячи единиц хранения. В 1972 году ей передали бывший особняк купца Ф.Ефремова в Чебоксарах.
В восьмидесятые годы прошлого века экспедиции по Чувашии положили начало коллекции чувашского народного искусства. Ее разместили в новом трехэтажном здании, построенном в то же время. Тогда же галерея переименована. В 1990-м открыт филиал ЧГХМ — мемориальный музей-квартира М.Спиридонова. В 1996-м музею передан выставочный зал (ныне Центр со­временного искусства). Г.Козлов назначен директором ЧГХМ в 2003 году.
В настоящее время фонды музея насчитывают около 20 тысяч произведений. Среди них шедевры К.Коровина, А.Куинджи, И.Левитана, З.Серебряковой, В.Тропинина...
— Геннадий Васильевич, каким образом работы, например, Левитана оказались в Чебоксарах?
— У каждой картины своя история. Конечно, большая часть работ прославленных мастеров попала в Чувашию после революции, точнее, в тридцатые-сороковые годы прошлого века. Тогда часть шедевров передавали в региональные музеи, чтобы их могли увидеть не только столичные жители. Какие именно произведения отправить в провинцию, решали, разумеется, в Москве и Санкт-Петербурге. На местах довольствовались тем, что пришлют. Значительно позже мой предшественник на посту директора ЧГХМ Николай Садюков занялся “добыванием” шедевров, был знаком со многими коллекционерами. Однако, думаю, миссия любого музея заключается все же в сохранении и популяризации экспонатов.
— Знаю, что в тридцатые и сороковые годы прошлого века коллекция икон в музее пополнялась за счет закрывавшихся храмов. В девяностые, вероятно, большую часть ликов вернули Чувашской епархии?
— Происходило это при Николае Садюкове. Тогда и решался вопрос о том, какие именно иконы подлежат передаче. Епархия получила часть хранившегося в музее — 22 иконы. Почему не все? Вопрос этот не так прост, как кажется. Я скажу с позиции специалиста музейного дела: самое подходящее место для хранения произведений искусства — наши фонды. Но мы проверяем ежегодно состояние икон, переданных епархии. Видим, что условия их хранения соблюдаются. Например, икона-картина “Убиение царевича Дмитрия” находится в индивидуальном стеклянном коробе, в котором поддерживается специальный микроклимат. Находится она в часовне на площади Республики.
При мне вопрос о возвращении икон епархии не обсуждался. Считаю, его и не стоит поднимать. Для вновь открываемых церквей достаточно тех, что создаются в иконописных мастерских епархии.
— Специалист музейного дела должен обладать профессиональной “жадностью”?
— Думаю, вы сами ответили на этот вопрос.
— Какими произведениями искусства пополнились фонды при вас?
— Приобретены два произведения Николая Фешина. Родом он из Казани, у нас в Чебоксарах проживали его род­ственники. Всего в собрании тринадцать его работ. Кроме того, графический рисунок Моисея Спиридонова. В последние годы активно реставрируем наследие Кокеля. Мы привлекаем к работе профессиональных реставраторов из той же академии в Харькове, которую Кокель когда-то возглавлял.
— Штат художественного музея велик?
— 85 сотрудников. Оборудована реставрационная мастерская. Есть научные сотрудники, хранители по разным видам и жанрам. Они занимаются вопросами описания, хранения, научной обработки... В наших фондах тысячи картин, рисунков, других произведений искусства. Каждое находится на своем месте. Суще­ствует топографическая карта, на ней указаны стеллаж и место хранения конкретной картины. Если необходимо найти ее для выставки, хранитель не блуждает. Он точно знает, где ее искать.
 В настоящее время кропотливо оцифровываем произведения. Мы, наверное, в этом вопросе несколько опережаем коллег из других музеев, разместили все оцифрованные произведения графики и живописи на сайте ЧГХМ.
— Условия хранения шедевров, обеспечение их без­опасности в региональных музеях не хуже столичных?
— Разумеется. Например, у нас в отделе русского и зарубежного искусства к каждому малоформатному произведению подведена индивидуальная сигнализация. Что касается требований по обеспечению влажности и температуры в помещении, то они соблюдаются весьма строго. Особенно тщательно подходим к данному вопросу, когда идет речь о “гастролях” наших экспонатов в других музеях Чебоксар. Cейчас у нас проходит выставка Марии Симаковой. Мы по­просили для нее 33 произведения из фондов Национального музея. Вскоре в Национальном музее планируется открыть экспозицию к столетию художника Евгения Бургулова. На заседании реставрационного совета рассматриваем возможность передачи из своих фондов нескольких экспонатов для нее.
— В Новочебоксарске произведения из вашего музея выставлялись?
— На моей памяти такого не случалось. И дело не только в хлопотности их перевозки туда и обратно, установки и обеспечения сохранности во время выставки. Для того чтобы произведение покинуло пределы музея, мы должны иметь на руках разрешение Минкультуры Чувашии — нашего учредителя. Если же речь идет об экспонатах, находящихся в федеральной соб­ственности, то потребуется разрешение Министерства культуры России.
— Что представляют собой фонды музея?
— Здесь представлены живопись, графика, скульптура, чувашская вышивка. Среди авторов как знаменитые, так и пока малоизвестные, современные и классики. Помещения занимают около 600 квадратных метров в новом корпусе музея. Хватает ли нам этого? Пока да. После реконструкции здания (она еще продолжается) изыскали возможность расширения для фонда графики. Вскоре должно поступить новое оборудование (металлические стеллажи), благодаря чему образуются дополнительные резервы.
— На какой стадии находится реконструкция здания?
— Объем работ определяет генеральный заказчик — Минкультуры Чувашии. Известно, что завершающая часть работ должна быть профинансирована в 2011 году.
— Геннадий Васильевич, работа директора приносит удовлетворение?
— Особое чувство я получаю от живописи.
— Как многие будущие художники, увлеклись рисованием с дет­ства?
— Да, только в моем случае это оказалась лепка из глины. Ее в соседнем овраге было много. Когда под рукой появлялись карандаши или ручки, то и рисовал. Родители хотели, чтобы я, как самый младший сын (я седьмой ребенок в семье, у меня две старшие сестры и четыре брата), окончил сельхозинститут и вернулся в родительский дом. Но от учебы на худграфе отец и мать не стали отговаривать. Поступать пришлось три раза. Сначала не хватало умений и навыков. Да и где в деревне можно было научиться азам владения кистью и карандашом? Называю вещи своими именами: был не достоин приема. Стал студентом уже после службы в армии.
— В музее хранятся несколько ваших картин, в основном пейзажей. Почему именно этот жанр?
— Сразу ответить трудно. Во всяком случае, “живым” может быть не только портрет, но и пейзаж, и натюрморт. Главное, чтобы картина брала за душу. Сделать это очень сложно, каждый раз впечатываешь в холст кусочек своей жизненной силы. Наверное, поэтому чаще всего предпочитаю родные пейзажи Янтикова и волжские просторы.
— Смогли бы написать портрет на заказ?
— Вряд ли. Стараюсь избегать таких работ, так как в этом случае придется подчиниться вкусу заказчика, рисовать так и то, что он захочет. При этом редко когда в человеке сочетаются наличие художественного вкуса и тугой кошелек. Такова жизнь.
— Лучшая выставка, организованная вами, уже состоялась?
— Нет, она еще впереди. Мечтаю когда-нибудь в стенах нашего музея организовать выставку экспонатов из федеральных музеев: Русского либо Третьяковки.
— Такое возможно?
— Конечно. Это должен быть федеральный проект.