С мечтою о собственном Софрино

Руководитель школы иконописи при Соборе святого равноапостольного князя Владимира Галина Кавказова. © Фото Валерия БАКЛАНОВА

Третий год при Соборе святого равноапостольного князя Владимира действует школа иконописи. Единственная в Чувашии, где при храме обучают православному искусству. А в Чувашском педуниверситете технику классической старорублевской кисти осваивает второй набор студентов. Чтобы в светском учебном заведении готовили специалистов по иконописи, такое и в России впервые. И там и там занятия ведет Галина Кавказова.
Окончив художественно-графический факультет ЧГПИ, она какое-то время работала в школе, преподавала рисование, черчение, труд. В лихие девяностые подалась в Москву, поступила в Международную школу дизайна, организовала свою фирму по дизайну и проектированию. Был успешный бизнес. Но, как говорит Галина Владимировна, неисповедимы пути Господни.
Один из заказчиков, человек солидный, пожилой, глядя на картины, которыми она оформила его коттедж, сказал: “А вам можно было бы попробовать писать иконы”. В Интернете после этого ей вроде бы случайно открылась страница Православного гуманитарного института “Со-действие”. И тогда Кавказова решила, что все это не просто так. И вновь поступила учиться. По завершении обучения получила благословение владыки Варнавы поднимать в республике православное образование.

— Суета сует закрывала от меня Бога, — рассказывает Галина Владимировна. — Никого не убиваем, не грабим, но именно суета нас губит. Вспоминается притча. Пришли две женщины к монаху-пещернику на исповедь. “Батюшка, — попросили, — прости нам наши грехи!” — “Хорошо! — согласился он. — Только пусть каждая принесет такие камни, насколько согрешила”. Одна подумала: “У меня очень большой грех”, — и взяла огромный камень, кое-как донесла. А вторая посчитала, что у нее грехов нет, так, по мелочи. И набрала мелких камешков, но зато целый мешок, волоком его притащила. Монах посмотрел и говорит: “А теперь отнесите камни на то место, откуда их взяли”. Первая женщина запомнила, где она взяла тяжелый камень. А вторая так и осталась с мешком мелких грехов.
Вот представьте: съела творог в пост, на соседку рявкнула, пнула собачку за то, что лает по утрам. И нужно не просто исповедоваться, нужно избавиться от греха. Положите-ка все эти свои мелкие грехи на место, чтобы Господь простил их. Это очень нелегко...
— Расскажите о школе.
— Набираем взрослых людей, у которых работа, учеба, семья. Могут прийти в середине года или даже в конце, занятия — индивидуально с каждым. Мы их студентами с отцом Илией называем. Самой старшей студентке 64 года. Молодежь я готовлю для Православного Свято-Тихоновского университета. Там выпускают и православных психологов, и журналистов, и юристов — широчайший спектр специалистов. Дают очень сильное, мощное православное образование. Две наши девушки уже по­ступили, одна на иконописный, другая на золотое шитье.
— Какой документ об окончании выдают?
— На худграфе — диплом государственного образца, у кого нет высшего образования — сертификат. Но по опыту знаю, никому бумага не нужна. Дается благословение настоятеля, и, получив его, многие уже заказы пишут.
— Навыки важны?
— Есть и с навыками, есть без навыков. Если сравнить... Вот Танюша, ей 38 лет, двое детей, худграф наш окончила. Но светский художник все равно хочет самовыражения, начинаются отклонения, а мы работаем в границах канона. А тот, кто с нуля начинает, у кого голова светскими искусствами не забита, чистая как листочек бумаги, у того что Господь напишет, такие и образы выходят.
Студентке одной так тяжело было вначале, не лики получались — маски. Говорю: “Если не будешь отчаиваться, будешь молиться, получится”. Она — без гордости: “А я и не отчаиваюсь, ну и что хуже всех, может, десятая икона получится”. И не десятая, а восьмая — ее дипломная работа — признана самой лучшей. Пришли принимать диплом светские художники. Из массы работ сразу ее выделили, лик притянул. Но все равно какие-то минимальные данные должны быть.
— У вас обучаются в основном женщины?
— Мужчины, конечно, приходили, и талантливые. Но иконопись  — это не светское искусство. Много времени, много труда, много сил, и вообще образ жизни менять надо. У них не получилось. А вот женщины, как всегда, опора православной церкви.
— Какие для иконы нужны краски?
— Пишем натуральными пигментами. Это полудрагоценные, драгоценные камни. Курантом все перетираем, с яйцом-желтком смешиваем. Как Рублев писал, так и мы. Учу классике. Из тюбика надавил и намазал, и потом все это облезло — этому без меня научат, на это не благословлена.
— Почему именно как Рублев?
— Нам в институте преподавали или церковнослужители, или иеромонахи. Буквально в голову вбивали: мазать как светские художники могут многие, постигайте классическую технику. Она очень сложная. В границах канона надо работать. То есть как православная церковь эту складку велит писать, так и пиши. Пусть она будет жестковата, графична, плоска, но она такая должна быть, потому что так была открыта Андреем Рублевым.
Троицу же он не придумывал. Ему было открыто, как изобразить. И почему мы, люди, наполненные суетой, должны какую-то отсебятину вносить? Не имеем права. Я сначала тоже это не воспринимала. Потихоньку красота языка иконы открывается. Надо просто смотреть и, конечно, смотреть на подлинники.
— Икона может отличаться от картины?
— Она принципиально отличается. Главное отличие — перспектива. В картине она линейная, уходит вглубь. В иконе наоборот: святые выходят вперед, как бы к нам навстречу — обратная перспектива. Изображение ликов в иконе другое: маленький рот, огромные глаза. Все чувственное, что отражает плоть, оно маленькое. Главное, духовность — глаза. Одежда, здания, животные плоские. И только лики, если обратите внимание, мягкие, объемные, выходящие к нам.
Но маслом писанная икона — это уже не икона, это скорее картина на православную тему.
— Как у католиков?
— И у нас — с ХVII века. Половина храмов в Москве маслом писанные. Петр I пришел, открыл окно в Европу, и оттуда хлынуло это западное искусство. В том нет ничего плохого, но надо свое, более высокодуховное возрождать. Там царство плоти, Богородица — пышнотелая красавица, младенчик чудесный, земной, откормленный. Взирая на наши иконы, достаточно плоские, человек отрывается от земного, помимо воли в душе возникает высокое чувство.
Мои ученики тоже все без исключения сначала стремятся камушков побольше нарисовать, орнаментов. Проходит год — количе­ство их сокращается. Еще год — главным становится лик.
— Иконы могут обладать чудодейственной силой?
— Икона — это доска и краски. Силой обладает только Господь, к которому мы, глядя на изображение, обращаемся.
— А в музее их как воспринимать?
— Как иконы. Наши предки несколько сот лет на них молились. То есть это также окно в мир горний, святой мир. Особенно в Третьяковке рублевские иконы.
— Икону дома обязательно ставить в углу?
— Нравятся проповеди Дмитрия Смирнова, он ведет мульти­блог в Интернете, там на все во­просы отвечает. Он говорит так: “У меня иконы во всех комнатах, кроме санитарных. Куда я ни взгляну, везде перекрещусь”. Везде может быть икона. Только вот вы ее на стене повесили, а над ней собачек и кошечек. Это уж, сами понимаете...
— Что для вас икона?
— Образ святого, которому я молюсь. Посредством вот этих образов они общаются с нами, нашу душу, нас подталкивают к спасению: не спите! Не спите! Конец близок, судия строг!
— Не слишком мрачно?
— Господь как нас к спасению направляет? Путем скорбей и болезней. Когда денег у нас много, мы как поросятки сытые, хрю-хрю, зачем нам Господь, нам и так хорошо. Вот еще бы таблетку от старости. Но получишь ее, ну пусть пятьсот лет проживешь, тысячу. Все равно придет конец, это давно написано. И за эти пятьсот лет ты ни одной страстишки в себе не победил? Самой простейшей? И вот когда это поймешь, и не просто умом, а сердцем, тогда страх уходит. Хотя один остается: страх не раскаяться, грехи не вспомнить свои.
— Обучая, вы сами продолжаете писать?
— Пишу постоянно. Хотя бы час в день надо этому уделить. Потому что в иконе линия очень важна. Она такая певучая, но если где-то месяц кисть в руки не брать, такая красивая, звонкая уже не получается. Не хочется этого терять. Пишу в свободное время, чаще ночами.
— Над какой иконой сейчас работаете?
 — Реставрирую Богородицу “Троеручица”, а пишу икону Божией Матери “Державная” и “Троицу” Рублева. Еще меня попросили написать образец домашнего иконостаса. Будет стоять в иконной лавке в Москве.
— Где можно увидеть ваши работы?
— Сейчас идет Крестопоклонная неделя Великого поста, мой крест выносят. В алтаре иконы, конечно, никто нам с вами не покажет. А из отреставрированных — в большом зале икона князя Владимира. Там почти ничего не было, почистили, все восстановили. Выполненные заказы есть в Юськасах (Моргаушский район), в часовне Рождества Христова в Чебоксарах. Но в основном иконы в Москве, в частных коллекциях, в храмах. Например, в усадьбе-музее Кусково в церкви Спаса Всемилостивого, в Митино в церкви Рождества Христова.
— О чем мечтаете?
— Мечтаем с отцом Илией создать в Чувашии свое крошечное Софрино, маленькую мастерскую. Это голубая мечта, к которой мы по шажочкам идем. Кто третий год в школе обучается, к самостоятельной работе почти готов. Еще немного, и могут идти в свободное плавание. Но, говорят, не хотим, будем с вами, Галина Владимировна, поднимать мастерскую. То есть сподвижников я нашла. Будем писать иконы для всех желающих. Как для мирян, так и для православных храмов и часовен.
— Вы трудоголик?
— Знаете, я не считаю работой преподавание. Это моя жизнь. А писание икон язык тоже не поворачивается назвать трудом. Потому что этот труд приносит радость. И я сейчас живу тем, чем хотела бы заниматься до конца своих дней.
— В школу принимаете?
— Набор идет в любое время года, ждем в иконной лавке в понедельник-вторник с 15.00 до 18.00.