Не глушите колокольчик детской радости

Что-то много я брюзжать стала. Но, согласитесь, как не возмутиться, если видишь, как детей походя, без причины дер­гают?

Вот раз вижу: бегает ребенок, резвится, рядышком с мамой крутится, снежку радуется. И вдруг — окрик, грубо, с раздражением:
— Дороги нету, что ли? Хватит по снегу бегать!
А снегу-то по щиколотку, зима бесснежная была нынче. Мама рявкнула и забыла, а в сердечке маленьком “зарубочка”, и еще один колокольчик дет­ской радости замолк, не звенит, только недоумение где-то там, в глубине, осталось: за что?
А когда станешь ты, мама, старенькой и очень тебе захочется немножко внимания, теплоты, заботы, ты не удивляйся тогда, соседкам не жалуйся, что, мол, слова доброго не дождешься от него, рявкнет, чтобы отвязалась, понятно, старики никому не нужны... А ведь это ты его научила, урок дала, когда молодая и сильная была, а он — маленький и во всем от тебя зависимый.
А чего я, старая, в детской стоматологии насмотрелась, это уж, как говорится, не дай — не приведи! Не понять мне, не постичь и пытаться нечего! Я к знакомой санитарочке зашла, словечком перемолвиться, а тут как раз девчушка от врача выходит, лет 5-6, ревет, бедная — зубик вырвали. Жалобно-жалобно дитя плачет: больно, и страху натерпелась, сердечная. Так вы думаете, мама молодая, красивая, вся по моде одетая, ее в охапку сгребла, к себе прижала, заворковала над ней, успокоила?
— Хватит реветь! — прикрикнула. — Одевайся! Одевайся, тебе говорю!
А ведь любит она ребеночка своего, не может быть, чтобы не любила. Ведь люди же мы, да и зверь свое дитя жалеет.
Ну ладно, дорогие мои, извините, если что не так, а только мне всех вас жалко. Жизнь у вас, молодых, больно непростая пошла. Но все-таки мы, люди взрослые, как-нибудь со своими проблемами справимся. А маленькие пусть в своем маленьком счастливом мире поживут, душевной крепости наберутся. И к родителям своим постаревшим только любовь и благодарность из дет­ства вынесут.
С уважением, ваша
Пелагея ГРУЗДЕВА.