Герой по имени Женя Крутова

Женя Крутова

Памятная доска на доме № 10 по ул. Ж.Крутовой.

9 декабря Россия ежегодно, начиная с 2007 года, отмечает День Героев Отечества. В школах, библиотеках проходит множество мероприятий, посвященных дате. Хорошо, что живы еще ветераны Великой Отечественной войны, свидетели историче­ских событий. Но таких встреч с годами все меньше. О некоторых отважных героях войны, увы, не могут рассказать даже их род­ственники. Именно поэтому бесценны воспоминания. С одним из таких мы хотим познакомить сегодня новое поколение читателей. Это интервью матери отважной летчицы Жени Крутовой, именем которой названа одна из первых улиц Новочебоксарска. Автор Светлана Смирнова начала книгу “Сто удивительных встреч” именно с этой встречи. И неудивительно. Для выросшей на улице Жени Крутовой пионерки, как и для многих поколений новочебоксарцев, подвиг летчицы всегда был примером безграничной любви к Родине.
Интервью печатается в сокращенном варианте. Полностью с ним вы можете ознакомиться в книге “Сто удивительных встреч”. Ее презентация состоится 18 декабря в Новочебоксарском художественном музее.

Нажала на кнопку звонка машинально. “Откуда же они берутся, герои? — думала. — Да что там герои, просто хорошие люди. Где, кто, как их растит?” А когда открылась дверь, спохватилась: сюда ли попала? Сюда! — из комнаты прямо на меня смотрела Женя. Две ее большие фотографии стояли на столе. Вся остальная мебель в квартире как-то терялась из виду, оставались только портреты да еще поставленные перед ними цветы в вазах, кем-то принесенный букетик мимоз.
Хозяйка приподнялась с кровати. “Плохо себя чувствуете?” Она кивнула, а я нашла было причину: “Плохая погода...”
— И погода плохая, и я плохая, — сказала Ульяна Ивановна КРУТОВА, мать летчицы-героини Жени Крутовой, напомнив о своем возрасте — как-никак 89 лет. Показалось, что лучше всего будет попрощаться и уйти. Но слово за слово...
— Какой была ваша жизнь, Ульяна Ивановна?
— Такая... трудная. Поженились в семнадцатом, — начала перечислять она памятные вехи. — В 21-м году — неурожай, известный всем. Голод. В 24-м, когда Ленин умер, муж вступил в партию, и его по­слали по колхозам. В это время — пожар, такой, что клочка от дома не осталось. И муж с заданием не справился, впрочем, справился, да время такое было — его в тюрьму на три года. Осталась с тремя детьми одна. Когда вышел, переехали в Саратов, затем в Оренбург. А зима холодная была, одёвка легка, муж и простудился. Ему товарищ посоветовал: “Поедем на строительство курорта”. И 7 апреля он уехал, а 13-го умер. Это было в 1934 году. Я все продала, родные дали денег и — в Чебоксары к брату, он кузнецом в деревне был.
— Какой запомнилась вам Женя?
Ульяна Ивановна просит подать снимок, где Женя сидит рядом с братом Сашей, показывает:
— Эдак из дома ушла. Здоровая, широкоплечая. Она летчиком-инструктором в аэроклубе была. Получала 500 рублей. Это как по нонешнему-то?
— Пятьдесят.
— Мы на ее зарплату и кормились. Ходила в мужской шапке, в шинели, ее за мальчишку все принимали. Как-то проводила Женя учебный полет в паре с Ершовым, отчаянный такой летчик был. Он полетел, а поутру там крестьяне с молоком ходят, на них и снизил, пугая, самолет. Когда вернулись, начальник стал ему выговаривать, что лучше бы пример брал с девушки. “С какой девушки?” — спрашивает, а ему на Женю показывают и смеются. Дружили они. Только недолго.
Однажды Ершов приходит: “Женя дома?” — “Ушла куда-то”. — “А вещи она собрала?” — “Какие вещи?” — “Она же на фронт хочет. Только не говорите, что я вам об этом сказал”. Но разве мать вытерпит. Только он повернулся, она идет. Я заплакала: “Без тебя есть кому воевать”. А Женя: “Мама, не плачь, я должна быть там”. — “А если погибнешь?” — “Государство вас обеспечит”.
Ульяна Ивановна замолчала. Возможно, думала о тех, кто в течение многих лет отфутболивал ее (иного слова не подберешь) из кабинета в кабинет, от инстанции к инстанции, не желая пошевельнуть и пальцем, чтобы назначить пенсию за погибшего на фронте сына, за сгоревшую в военном небе дочь.
— Испекла я подорожники, так булочки мы называли. На следующий день пошли на пристань провожать Женю (она в Москву через Горький хотела попасть). Вместе с ней, заприметила, женщины сели... Сколько времени прошло? Вдруг увидела в Чебоксарах женщин тех. “Вы вроде в Горький уезжали?” — спрашиваю. — “Да”. — “А чего же вернулись?” — “Билетов дальше не достали”. — “А с вами девушка была в шинели...” — “А она там на крышу вагона залезла. Ей кричат — не положено, а она: “Я солдат, мне положено”. Уехала”.
Тринадцать дней письма от Жени не было. Тринадцать дней, аккурат, проплакала. Потом получила: “Мама, ты меня, наверное, потеряла. Я жива”. Чуть не каждый день она писала, все подробно рассказывала. Самолет “птичкой” обычно называла. Как-то сели, пишет, на своей птичке прямо на деревья. Вылезли со штурманом и километров двести после этого до своих отшагали. Врач после этого заявил: “Вам придется ехать к матери”. А она: “Не дадите новый самолет, в медсестры пойду”. Я ей в ответ на это пишу: “Почему не приехала? Повидались бы”. Она свое: “А ты бы как поступила, зная, что нем­цы здесь творят? А увидев во вражеском тылу детишек плачущих: тетя летчик, возьми с собой, — поступила как бы?”
— Женя погибла в августе 1943-го. Как узнали об этом?
— Нарочного ко мне прислали: “Вас в военкомат требуют”. Прихожу. “Одна?” — спрашивают. “Нет, с дочкой”. “Позовите ее сюда”. Боялись, что со мной будет плохо. А я уже знала, что Женя погибла — письмо мое к ней назад вернулось. Потом в обком партии вызывали, отдали бумаги и ордена.
Ульяна Ивановна тихо плакала. Плакала мать, посадившая 25 деревьев в саду, когда погибли ее “робяты”. Плакала почетный пионер, изготовившая в память о Жене 17 альбомов и некоторые из них подарившая школьникам. Плакала общественница, по инициативе которой в одном из микрорайонов Чебоксар была организована детская площадка. Женщина, пережившая детей, но к которой и сегодня пишут так: “Дорогая ты наша мать”, — она плакала. И, чтобы отвлечь от горьких воспоминаний, кивнула я на телевизор:
— Смотрите?
— Плохо вижу. Плохо ухо слышит, но смотрю. Соседка моя говорит: “Я уж больно балет люблю”. Но что балет? — вертят и вертят ногой. А я боюсь упустить выступления Горбачева: правильно говорит, для ума.