Игорь Макаров: В нейрохирургии как на пороховой бочке

Врач высшей категории, заведующий нейрохирургическим отделением Новочебоксарской горбольницы Игорь Макаров. Фото Валерия БАКЛАНОВА.

Игорь Макаров: В нейрохирургии как на пороховой бочке

В кабинете Игоря Петровича Макарова почти под потолком установлена перекладина-турник. Время от времени хозяин помещения на ней “виснет”, а то и “уголок” делает. И это не вызывает удивления или вопросов, ведь Макаров как, наверное, никто другой знает, к каким осложнениям могут привести проблемы с позвоночником. Игорь Петрович — нейрохирург, заведует отделением в Новочебоксарской горбольнице.
Макаров стоит у истоков этой службы в нашем городе — на заведование вновь открывшимся отделением его пригласили в 1997 году из больницы скорой медицинской помощи, где он работал в отделении сочетанной травмы (сегодня — нейрохирургическое).
Нейрохирургия довольно новое направление в медицине. Как самостоятельная дисциплина она выделилась в начале ХХ века, хотя считается, что первая нейрохирургическая операция — трепанация черепа — произведена еще в каменном веке. Сегодня нейрохирургия включает в себя такие разделы, как нейроонкология, нейротравматология, нейроангиология, хирургия последствий и осложнений инфекционно-воспалительных процессов и врожденных пороков развития центральной нервной системы, стереотаксическая, хирургия эпилепсии и неутолимых болей и другие.

— Какую помощь оказывают в нейрохирургиче­ском отделении горбольницы? — обращаюсь к Игорю Петровичу.
— Наша работа заключается в оказании экстренной помощи больным с черепно-мозговыми (сотрясение и ушибы головного мозга, внутричерепные гематомы после травмы, кровоизлияния, переломы основания черепа, переломы костей свода черепа) и спинальными (переломы по­звоночника) травмами. Помогаем пациентам с остеохондрозом поясничного отдела позвоночника. В связи с появлением компьютерных технологий все чаще выявляется такая патология, как грыжа межпо­звонкового диска.
— Сегодня то и дело слышишь: “У меня остеохондроз”. Складывается впечатление, что это заболевание, от которого никуда не деться и, мол, никакой серьезной опасности оно не представляет.
— Основные причины остеохондроза — физическое перенапряжение, пере­охлаждение, нервный стресс. При этом заболевании происходят дегенеративные изменения позвоночника и межпозвонковых дисков. В пожилом, зрелом возрасте очень частое явление. Но сейчас остеохондроз значительно помолодел. Грыжа дисков встречается даже у 20-летних девушек. Привозят: стройная, красивая. Спрашиваю: “Нагрузку на позвоночник давали?” — “Нет”. — “Мешки, бревна, цемент носили?” — “Нет, не носила, Игорь Петрович”. — “А что носили?” — “Ничего”.
— Как давно начали оперировать на позвоночнике?
— С 2000 года.
— То есть операции перешли в разряд обычных, как удаление аппендикса?
— Можно сказать, да. Мы владеем техникой операции и по необходимости удаляем межпозвонковую грыжу. В среднем 10-12 операций за год. Результаты достаточно хорошие.
— В каких случаях рекомендуете оперативное вмешательство?
— Когда грыжа достигла большого размера и причиняет сильную боль, которая не снимается лекарствами, то есть консервативная терапия не эффективна. Но помимо нашей готовности оперировать необходимо согласие больного. Если он против или сомневается, объясняем, какие могут быть последствия.
Как показывает практика, все надо делать вовремя. Если отсрочить операцию, могут произойти необратимые явления в нерв­ных корешках, сдавливаемых грыжей, — наступает их некроз. У человека пропадают боли, но нога начинает сохнуть, не “слушается”. Люди спохватываются, возвращаются к нам, просят: “Прооперируйте”. Оперируем, но предупреждаем, что желаемого эффекта может не быть, так как функция нервного корешка нарушена и не подлежит восстановлению.
— Больных с каждым годом становится больше?
— Я бы не сказал. Но увеличилось число тяжелых пациентов с такими серьезными черепно-мозговыми травмами, как переломы основания черепа и костей свода черепа, внутричерепная гематома. Некоторые из них получены в участившихся дорожно-транспортных происшествиях, другие имеют криминальное происхождение. Большей частью пострадавших в приемный покой привозят в тяжелом шоковом состоянии, с кровотечением, низким давлением.
Хирурга могут вызвать в любое время. Последний раз оперировал ночью 27 марта. Привезли человека с подо­зрением на нарушение мозгового кровообращения. При компьютерном обследовании обнаружилась внутричерепная гематома. Больного прооперировали, а 14 апреля уже выписали домой.
— Не страшно идти на операцию, ведь при малейшем неосторожном движении скальпеля нейрохирурга человек может “остаться” без ног, потерять способность говорить?
— Действительно, нейрохирургия — область медицины, которая связана с головным и спинным мозгом. Любой хирург внутренне переживает, когда идет на операцию. Хочется прооперировать очень хорошо, чтобы больному стало легче. Не всегда, правда, это получается: бывают травмы, не со­вместимые с жизнью.
А вообще, любая операция — это Операция, то есть сложная вещь. И то не просто красивые слова, когда говорят, что хирург отдает частичку своего сердца при каждой операции. Устаем и морально, и физически. Очень серьезно переживаем за всех больных.
Мы сидим как на пороховой бочке. Случаются массовые дорожно-транспортные происшествия, криминальные разборки, так что за день могут привезти сразу несколько человек. Тогда бросаем все свои текущие дела и — на экстренные операции.
Как-то на старый Новый год лет десять назад сделали четыре операции подряд, вышли из операционной только в семь часов вечера. Привозили больных с тяжелыми черепно-мозговыми травмами и внутричерепными гематомами. Работали на износ.
— За помощью в республиканские учреждения здравоохранения приходится обращаться?
— В первые годы после открытия вызывали нейрохирурга из республиканской больницы, и сейчас в сложных случаях приглашаем специалистов.
Жизнь не стоит на месте, появляются новые методики. И я надеюсь, доживем до тех времен, когда у нас по­явятся современные аппаратура, микроскоп, микроинструментарий.
— Сколько времени продолжалась самая длинная операция в вашей практике?
— Часов пять оперировал две грыжи диска у одной больной. Ситуация сложилась неординарная: у молодой женщины возникли резкие боли в поясничной области, отдающие в правую ногу. Она не могла ходить. Пришлось экстренно, в празд­ничный день, взять ее на операцию. С тех пор прошло около двух лет. Пациентка чувствует себя удовлетворительно, ходит, работает.
— Как часто приходится выполнять во время операции такую филигранную работу, от которой сердце переполняется гордостью?
— Вся работа нейрохирурга филигранная, оперируем ли мы на головном или спинном мозге, удаляем ли грыжи межпозвонковых дисков. Бывают случаи, когда, несмотря на все старания, не получаешь моральное удовлетворение, так как больной после травмы, не совместимой с жизнью, умирает. Другое состояние переживаем, если пациента вытаскиваем практиче­ски с того света, возвращаем к полноценной жизни.
Был в моей практике, когда совсем молодым работал в медсанчасти ЧЗПТ, случай. Лежал у меня с черепно-мозговой травмой парень, звали его Лермонтов Михаил Юрьевич. Больше месяца после операции он находился без сознания. Все думали: скорее всего, исход неблагоприятный.
Но полный тезка великого поэта пришел в сознание, стал ходить, разговаривать. А однажды встретил его в Чебоксарах на остановке. Он высокий, два с лишним метра (рост Макарова — 183 см. — Авт.), похлопал меня сверху по-свойски по плечу: “Здравствуйте, Игорь Петрович, это я — Михаил Юрьевич Лермонтов”.
— На Западе часто, когда больной безнадежен, не приходит в себя в течение длительного времени, у его родственников могут взять согласие и прекратить жизнь человека...
— Мы боремся до конца. За примером далеко ходить не надо. С 9 февраля в отделении лежит без сознания больной 1959 года рождения. Как он получил черепно-мозговую травму, выяснить не удалось. В день по­ступления ему сделали трепанацию черепа. За ним все это время ухаживают бывшая жена и дочка. Стараемся сделать все возможное.
— После операции человек становится стопроцент­но здоровым и может вести такой же образ жизни, что и прежде?
— Стопроцентную гарантию никто не даст. Правильнее сказать, что процентов 50 оперированных чувствуют себя хорошо и многие больные, лечившиеся у нас, довольны результатами нашего труда.
— Восстановление много времени занимает?
— У всех по-разному, от трех недель до года, двух лет. У некоторых уже через несколько дней улучшение наступает.
— Кто оказал влияние на вас при выборе профессии?
— Родители повлияли на мою судьбу. В основном отец, он умер в 2005 году, в 72 года. Был врачом-хирургом, доцентом кафедры общей хирургии Чувашского государ­ственного университета. Мать всю жизнь проработала рентген-лаборантом в рентгенотделении медсанчасти строителей в Чебоксарах.
— Есть продолжатели семейной традиции?
— Если только жена — дет­ский врач в Чебоксарах. Сыну 15, учится в школе. Не замечал, что у него есть желание стать медиком. Больше привлекают компьютер и велобайк. Такие у него пристрастия.
— А у вас?
— Как у обыкновенных людей — рыбалка, грибы, шахматы, турпоходы. На даче люблю заниматься, помогать матери на ее участ­ке. А еще петь романсы и песни из репертуара Александра Розенбаума, Гарика Сукачева.
— Физическую форму как поддерживаете?
— Дома есть гантели, эспандер, периодически занимаюсь. В кабинете — вы уже видели — турник. Зарядку делаю... Хирургу надо быть крепким, потому что хирургия — это бессонные ночи, дежурства, нервные стрессы. Без здоровья просто работать не сможешь.