Ирискина лесть

Ириска — удивительная кошка. Уникальная. Она обладает независимым, строптивым, непокорным характером, очень привязана ко мне. Правда, нередко для того, чтобы показать характер, Ириска без малейшего зазрения своей кошачьей совести может навредничать мне и не “сознается” в содеянном до тех пор, пока не поймет — шутка удалась.

Кошки, как и люди, способны чувствовать. Им также свойственны обида, преданность и тонкая, деликатная, почти аристократическая лесть, которая невидимой ниточкой проходит через все их сознание. Кошки точно знают, когда нужно пустить в ход все свое обаяние и очарование для того, чтобы поднять хозяину настроение, отогнать от него беспричинную грусть в дождливый осенний вечер или избежать сурового наказания за невинную кошачью шалость…
Я вернулась после занятий домой. Ириска, распушив свой полосатый хвост, встретила меня еще у порога. Как приятно, когда тебя ждут! На маленький розовенький носик Ириски упала снежинка и тут же растаяла, превратившись в холодную капельку. Ириска недовольно сморщилась, но остренькая мордочка снова приняла доброжелательное и приветливое выражение. Она громко и жалобно мяукала, желая показать этим, что сильно скучала по мне. С ней бывает такое, когда находит особенно лирическое настроение. В спальню она категорически не хотела пускать меня — вертелась возле ног, мяукала, словно звала на кухню.
Ее план сработал. Я решила, что моя Ириска проголодалась. Есть, конечно, она не стала. Поудобнее устроившись на коленях, ласково и необычайно громко замурлыкала, глаза были сладко зажмурены, но уши неусыпно вслушивались в каждый звук в вечерней квартире. Сладко зевнув, она с чувством собственного достоинства продемонстрировала маленькие, остренькие и белоснежные зубки, чуть потянувшись, выпустила коготки. Я взяла ее на руки и пошла в спальню.
Едва заметив, куда мы направляемся, ее большие зеленые глаза засверкали непредсказуемым, лукавым блеском. Я открыла дверь… Ириска быстро соскочила с рук и скрылась в неизвестном направлении.
На полу, возле стола, лежали осколки моей любимой статуэтки. Эту высокую  фарфоровую белую кошку с черными пятнами, которую привезла из Москвы, я очень любила. Но теперь она не подлежала восстановлению, и можно только гадать, почему Ириска так жестоко с ней поступила. Возможно, она просто играла на моем письменном столе и нечаянно уронила, а может, чувствовала в ней соперницу, которая отвлекает мое внимание от требовательной Ириски… Так или иначе, фарфоровую красавицу уже не вернуть.
Ириски нигде не было: ни на батарее, где она часто грелась, ни на мягком кресле перед телевизором, ни в углу с ее игрушками, ни в ванной. Звать я ее не стала. Через два часа, когда на улице уже совсем стемнело, за сервантом послышался шорох. Появление Ириски было совсем неожиданным: осторожно наступая бархатными лапками на ковер, словно обдумывая каждый шаг, она медленно шла ко мне. Ловко, почти бесшумно запрыгнула на кресло, но сесть на колени не решилась. Вдруг мне стало смешно от ее жалкого вида: уши виновато прижаты, на шикарных усах паутинка, а печальные, увлажненные глаза смотрели мне в лицо не мигая, она нервно перебирала лапками, но коготки не выпускала.
Тут я поняла причину ее жалобного мяуканья, ее по-человечески деликатной лести, ее побега и “триумфального” возвращения… Моя Ириска горько сожалела о том, что разбила статуэтку и тем самым обидела меня, и теперь всем своим видом показывала, что виновата и просит прощения. Я взяла Ириску на руки, убрала с ее усов паутину, погладила по голове. Она все поняла и ласково начала тереться о мои руки и громко мурлыкать.
С Ириской мы помирились, потому что настоящие друзья не должны долго обижаться друг на друга из-за пустяков.
Анастасия Владимирова.