Каждый мой фильм — исповедь

Эльдар Рязанов

Он не нуждается в представлении. Достаточно фамилии, а можно просто по имени, ведь все равно все знают, что речь идет о Рязанове. Без него, как это ни смешно, не начинается даже Новый год.
Эльдара Рязанова, впервые посетившего столицу Чувашии в рамках Чебоксарского международного кинофестиваля, везде сопровождали поклонники его таланта. В “Сеспеле” извест­ный режиссер представил свой самый неудачный, по отзывам критиков, и самый любимый автором фильм — “Андерсен. Жизнь без любви”. В него Рязанов вложил очень и очень много личного.

— Для меня это очень важный фильм. Один из самых главных. Он посвящен человеку, которого знают все. Нет такой страны в мире, где бы не знали, кто такой Андерсен. Он великий сказочник, но мало кто знает подробности его жизни.
Фильм о нем, но не биографиче­ский. Это фантазия на тему. Первоначальное название: “Андерсен. Фантазия на тему”. Потом я решил назвать картину “Счастливый неудачник”. В итоге со сценаристом Ираклием Квирикадзе остановились на нынешнем: “Андерсен. Жизнь без любви”. Очень много материала взяли из мемуаров Андерсена “Сказка моей жизни”.
Перед нами стояла огромная проблема: подробно описать не только 70 лет его жизни, но и найти актеров на главные роли. Фильм начинается с того момента, когда ему лет 7-8. Роль эту сыграл сын Димы Харатьяна Ваня. Роль молодого Андерсена досталась малоизвестному тогда Стани­славу Рядинскому.
Дело в том, что на роль пожилого сказочника мы сразу выбрали Сергея Мигицко, но на роль молодого никого не могли найти. Я спросил Мигицко, нет ли у него сына или младшего брата. Оказалось, нет. И тогда он сказал: “Я снимался как-то с молодым артистом, и он очень на меня похож”. Так мы вышли на Рядин­ского. Они и правда очень похожи. Рядинский к тому же оказался очень талант­ливым артистом. В то время он только окончил театральный институт и работал у Марка Захарова в “Ленкоме”.
В актрис, снявшихся в этом фильме, я влюблен. Потрясающие женщины: Людмила Аринина, сыгравшая бабушку, Оксана Мысина — маму, Галина Тюнина — сестру. Евгения Крюкова исполнила роль Йенни Линд, женщину, в которую был влюблен Андерсен. Шведка Линд, как в то время писали в газетах, обладала потрясающим голосом, встречающимся раз в сто лет.
Станислав Садальский из Швеции привез мне сувенир, купюру в 50 шведских крон, на которой изображена Йенни Линд, а не король Швеции Карл XII или наполеоновский маршал Бернадот — родоначальник шведской королев­ской династии.
Еще одна замечательная актриса Алена Бабенко снялась в роли дочки адмирала. Алена — потрясающая артистка, живая, нежная и человечная.
 — Расскажите, что правда и что неправда в этом фильме?
— История с дочкой генерала правда от начала и до конца. Она любила Андерсена, а он относился к ней как к сестре. Вся история с Йенни Линд тоже взята из жизни. Сцена у ткацкой фабрики, где молодого Андерсена раздевают и называют девочкой, взята из воспоминаний самого сказочника. Помните, он в этой сцене поет. У него был юношеский альт. Он хорошо пел и благодаря этому попадал в богатые дома.
Персонаж, которого играет Олег Павлович Табаков, его учитель, такая сволочь. Он действительно писал стихи и считал себя поэтом. И ревновал ученика, потому что тот писал лучше.
История с немецким вторжением для меня очень важна. И пусть говорят, что этого не было на самом деле, я верю в то, что король Дании Кристиан X помогал евреям во время оккупации.
Многие люди не видели фильм, хотя показывали два раза по телевизору. Думаю, еще покажут. Я уверен, “Андерсен” — долгоиграющая картина. И она будет доходить до людей, входить в душу все больше и больше.
— Согласны ли датчане с вашей интерпретацией жизни Андерсена?
— Дания — очень сложная и странная страна. Там сильно развито почтение к королевскому дому. Я знаю, что королева обиделась на то, что в картине ее дедушка надевает на себя еврейскую звезду, это ее задело.
— Где снимали фильм?
— В России и немного в Дании.
— Каждый режиссер в картину вносит частицу себя. Кто вы в этом фильме?
— Никто. Я его автор. Режиссер. И все. Но мне история жизни Андерсена близка, понятна и, главное, интересна. Меня восхищает в нем то, что человек, нигде, кроме гимназии, не учившийся, и учившийся к тому же плохо, до всего дошел сам и одарен невероятным даром сказочника.
Я в себе постоянно чувствую просветительский зуд. Мне хочется рассказать то, что многие не знают, а я знаю. И это мне мешает жить и в то же время помогает.
— Как вы относитесь к тому, что в кино в последнее время часто поднимается национальный вопрос?
— Такую картину я хотел сделать во времена советской власти, но знал, что ее никто не пропустит, потому что антисемитизм у нас шел сверху. К тому же самая больная тема современности — национализм. Только вместо евреев могут быть грузины, армяне, таджики, узбеки, чуваши, русские.
— Вы первый, кто рассказал советским людям о Высоцком с экрана телевизора…
— Ситуация тогда сложилась непростая. Руководство телевидения и страны в общем-то считало Володю Высоцкого человеком несоветским. В кино его снимали. В театре тоже позволяли играть. Но при жизни у него не было ни одного афишного концерта. Выступал в полуподвалах. Конечно, руководители киноконцертных залов знали, что он собирает огромную аудиторию и у него поклонники, но афишных концертов не давали. Выпущена всего одна пластинка, и там две песенки Высоцкого. Не вышло ни одной книжки. Он был персоной нон грата.
Я ходил несколько раз к тогдашнему председателю Гостелерадио Лапину, просил разрешить снять программу о Высоцком. Не разрешал. Тогда я придумал такой ход: мы покажем увлечения артистов. Я снимаю Гафта, читающего эпиграммы, Юру Богатырева, замечательно писавшего картины, Высоцкого, поющего песни. Вот под этим соусом Лапин разрешил сделать программу. Снимали за несколько дней до смерти Высоцкого, а показали уже после.
Потом я сделал “Четыре вечера с Владимиром Высоцким”. По телевизору показали его в 1988 году. И в прошлом году повторили, спустя 20 лет. Оказалось, что это единственная и самая полная программа о Высоцком.
— Над чем работаете сейчас?
— Есть сценарий, очень хороший. Это инсценировка книги Владимира Акунина. Я написал сценарий по нему вместе с Сергеем Платовым, с ним мы писали ремейк “Карнавальной ночи”. Но пока нет денег, чтобы осуществить задуманное.
Работаю над телевизионным фильмом: читаю свои стихи. Денег не получаю. Это самодеятельность, надеюсь, что когда-нибудь он появится на каком- то канале.
— Не хотели бы снять фильм-автобиографию?
— Нет, я не Феллини. Да и незачем мне это. То, что знаю, вкладываю в свои фильмы, и каждый мой фильм — исповедь.
— Как относитесь к тому, что в России сейчас почти не снимают детское кино?
— Это безобразие. У нас снимают только фильмы, приносящие деньги. Билет на детский фильм в Совет­ском Союзе стоил 10 копеек благодаря дотации государства, руководство которого понимало, что новое поколение должно вырасти культурным, подготовленным к жизни, много знающим. Сейчас всем глубоко наплевать, какие дети вырастут.
— Чего не хватает современному кинематографу?
— Агрессия и жестокость, которые господствуют и на экране, и в жизни, присущи человеку, но ему также присущи другие качества. И я предпочитаю выбирать доброту, нежность и теплоту. То, что мои фильмы смотрят до сих пор, говорит только о том, что существует огромный кризис со­временного кино, потому что мои картины телевидение не показывало бы, если они не были востребованы. Мои фильмы востребованы потому, что в со­временном кинематографе нет адекватных фильмов, несущих добро, тепло, дружбу.
Есть кино для кинофестивалей, заработка денег. А есть кино для себя, и оно — самое ценное. Только тогда нужно, чтобы создатель картины соответствовал и импонировал огромной части населения — вот тогда он имеет право делать кино для себя. Я снимаю такие фильмы. Поэтому я за те кинофестивали, где победителей выбирают зрители. С ними сговориться невозможно: уходя с сеанса, они просто бросают бюллетень. Тут нет жюри, оно и не нужно. Много раз приговор жюри отмечался негодующим свистом. Всякое случается, жюри тоже может ошибаться, но оно нацелено на что-то, а зрителю до лампочки, у него свои интересы: он хочет плакать, смеяться, переживать, сочувствовать.
— Кто ваш герой?
— Я люблю скромных, простых, застенчивых, деликатных героев. Деточкин, Лукашин, Новосельцев — одной крови. И дело тут не в профессии, а в душевных качествах. В фильме “Небеса обетованные” герои — все деклассированные, но они имеют чувство соб­ственного достоинства. Поэтому для меня они ценны. И чем больше герои не соответ­ствуют нынешнему времени, тем они ценнее и дороже.
— Кого из современных российских режиссеров могли бы назвать своим преемником?
— Меня учили Григорий Козинцев и Сергей Эйзенштейн, но я не являюсь преемником ни того, ни другого... У всех должны быть собственное ощущение, интонация, взгляд.
— Есть ли у вас муза?
— О, есть. Она всегда рядом, это моя жена Эмма.
— Верите вы в Бога?
— Я с уважением отношусь к верующим. Но поскольку рос и воспитывался в эпоху воинствующего атеизма, когда крушили церкви, расстреливали попов, и я к этому относился неодобрительно, тем не менее в Бога не верю. Хотя об этом очень жалею. Иногда мне кажется, что кто-то наверху есть, и он регулирует нашу жизнь.
— Есть ли у вас любимые фильмы?
— Есть затрепанная формула, что фильмы это как дети. Люблю все, конечно. Но сердце болит за те, чья судьба сложилась хуже. Что толку говорить, что я люблю “Иронию судьбы”. У фильма замечательная судьба, он живет. Так же, как и “Карнавальная ночь” , “Берегись автомобиля”. Слава Богу, мои фильмы живут. И я доволен.