Не ласковый и не нежный Евгений Дога

Евгений Дога

Автограф

Знаменитый вальс из фильма “Мой ласковый и нежный зверь” каждый может узнать уже по первым нотам. После выхода на экраны фильма Евгений Дога — автор музыки — в одночасье стал одним из самых известных композиторов на всей территории Советского Союза.
Лучше всех об этой чудесной мелодии, пожалуй, сказал режиссер Эмиль Лотяну: “Вальс на озере — живой нерв фильма… тончайшая паутина звуков, сотканная из грез и былей, порывов и предчувствий…” Как ни странно, о мелодиях, написанных к другим фильмам, теперь уже можно сказать этими же словами. Вспомните “Марию Мирабелу”.

Из тех, чье детство пришлось на 80?е, вряд ли найдется один, не знающий слов песенки из этого фильма. “Табор уходит в небо”, “Анна Павлова”, “Одиноким предоставляется общежитие”, “Валентин и Валентина”, “Королева Марго” и другие...
На прошлой неделе Евгений Дога посетил Чувашию. 73-летний композитор за один день побывал в Чебоксарах и Ядрине. На встрече с преподавателями и студентами Чебоксарского педагогического колледжа он исполнил свои знаменитые мелодии и рассказал о себе, своем творчестве.
Об отношении к жанру
У меня есть вокализ “Весенний перелив”. Сложное произведение, поют его не все. Не потому что голосовые качества не позволяют, а потому что мозговых не хватает. Некоторые думают, что поют голосом, но вообще-то поют мозгами. Собственно, без них ничего невозможно делать.
Я вот писал музыку к “Королеве Марго”. Кстати, в фильме восемнадцать серий. Говорят, надоели сериалы. А для меня неважно, как это называется. Не жанр определяет качество, а отношение к жанру. Поэтому считаю, что и среди сериалов есть хорошие. К слову, раньше они назывались многосерийными фильмами.
Тогда я музыку писал без дураков, нормально, с симфоническим оркестром. Сейчас все предпочитают электронную: и дешевле, и проще. И я так пишу. Куда деваться? И опять-таки не электроника виновата. А отношение к ней. С ее помощью тоже можно очень интересные вещи делать. И я пытаюсь. Сейчас вышел диск. Вальсов у меня много: и оркестровых, и с вокалом. Правда, последние я не включил в диск, потому что певцы требуют соблюдения их якобы авторских прав. Кричат: это мой голос. Шкуру готовы снять. По­этому и не включаю. Не хотите? Ну и на здоровье! Ваше дело. “Сидите” в сейфе, и никто вас знать не будет. Я же очень много вещей делаю просто для того, чтобы получить удовольствие. Я счастлив, что имею возможность общаться с людьми, любящими музыку. Это правда.

О работе
Сейчас я много работаю. Не потому, что говорят, давай пиши, завтра “Гранд-опера” будет ставить. Ничего подобного. Я сам вызываю огонь на себя. Заканчиваю шестую оркестровую сюиту. Струнные квартеты пишу раз в десять лет. Знаю, что есть люди, которые строчат десятками в год. Я не такой. Считаю, чтобы выдать что-то, надо сначала в себе накопить то, что потом ляжет на бумагу. У меня накапливается за 10 лет.
Сейчас в России появилось много камерных оркестров. И я очень рад, что такие, как “Времена года” в Москве, сотрудничают со мной. Ждут, когда я им что-то напишу. К осени закончу для них произведение, как раз все из отпусков вернутся, будет кому исполнять и слушать музыку.

О кризисе
Заканчиваю писать музыку к фильму “Золотая рыбка в городе”. Это пародия на современную жизнь, современный менталитет, когда многие хотят нашару (бесплатно, задаром. — Прим. авт.) все получить, ничего не вкладывая. Это мое личное мнение. Кризис — это результат слишком большой иждивенческой политики государства прежде всего, вырастившей целый класс людей-потребителей. Вот утром я выхожу на балкон, смотрю. Идут люди. Все хорошо одетые, сытые. И шуруют туда-сюда. Потом по улице не проедешь: много машин. Уверен, мало кто едет на работу. Остальные чем заняты?
Что эти люди внесли в нашу жизнь? Открыли они таблицу Менделеева или закон падающего яблока? Потребительское отношение к жизни привело к кризису в мире.

О музыке
Я не болею. Если болеть, так капитально. Кашель, чихание — этого не бывает. Если что, у меня все на грани бытия-небытия. Так, чтоб почувствовать... Это, наверное, генетически так устроено. Я и музыку не люблю, когда ти-ти-ти-ти, я люблю, когда долбают. Я хочу чувствовать звук. Если ударил, то должно звучать.
Свою музыку предпочитаю сам играть, потому что мне не нравится, как другие ее исполняют. Да, есть прекрасные пиа­нисты. Они говорят: мы играем классиков. Представляете, как переворачиваются в гробу классики, когда эти прекрасные пианисты исполняют их произведения. Сколько можно издеваться над мордентами и форшлагами (разновидности мелизма — мелодического украшения звука, не меняющие темпа и ритмического рисунка мелодии. — Прим. авт.)? Целый симпозиум посвятили однажды этой теме. Во всех классических произведениях, особенно у Баха, на каждой фразе “играть как форшлаг”. Ну это же другая музыка совсем!
Прислали мне недавно несколько фортепианных пьес с этими мордентами. Ну и что там? Ти-ти-ти. Какая-то дохлая муха играет. Я люблю мужскую игру. Но на сцене у меня поют только женщины. Очень молодые и красивые. Если случится, что я к вам приеду выступать, вы увидите, как это на самом деле красиво. Это не моя прихоть. Это требование сцены.
О сцене
Сцена любит красоту. Как внешнюю, так и внутреннюю, духовную. В артисте все должно быть красиво. Я никогда не пойму певца, выходящего на сцену в рваных штанах. В нищете что ли он страшной живет? Ты артист! Ты должен быть примером! Это просто неуважение  к публике. Ты вышел на сцену, чтобы тобой восхищались и тебе подражали. А в чем подражать? В убожестве?
Вспоминаю, как я побывал с группой композиторов в Кировской области. Дождь лил жуткий. Все остались в Кирове. А я попросился в глубинку. Мне говорят: “Вы что?! Осень, дождь, непролазные болота! Ни на чем не проедешь”. Я спрашиваю: “А трактор-то у вас есть?” На прицеп поставили фортепиано. Я с баритоном (тогда он у меня был и директором тоже) поехал на таратайке. Девочек посадили в кабину к трактористам.
И вот приехали. Кругом леса. Разве что медведи не разгуливали. Пять домиков, девять жителей. В одном печь растопили по этому случаю. Вокруг стен поставили лавки. Говорю своим: “Ребята, одеться как в Кремль!” И вот вышли они во фраках, с бабочками, девушки в вечерних платьях. Одна дама подошла ко мне, ладони черные, натруженные, в мозолях. Стала целовать мои руки. Это было ужасно. Но для нее открылся другой мир. Она сказала: “Я всю жизнь прожила здесь, не знала, что такое бывает”.
У меня проходили концерты во Дворце съездов. Но я не помню ни одного лица. А вот этих людей, особенно эту женщину, я запомнил на всю жизнь. Если вы хотя бы одному человеку вернете веру в любовь, жизнь, не напрасно, значит, прожили.

О матери
Мне везло на хороших людей. И не только потому, что привалило известности, просто я всегда тяготел к ним. У меня были замечательные учителя, потому получил очень хорошее образование. Для того времени, естественно. Сейчас совсем другие возможности появились. Я родился до вой­ны, меня мама родила не со скрипкой, как одесситов. Тогда перед нею стояла задача выжить. Люди умирали как мухи. И каждая мать, моя ничем от других не отличалась, думала, как сохранить ребенку жизнь, не дать умереть с голоду. Спасибо ей.

О творчестве
Я идеалист во всем. Если уж родиться весной, то первого марта, если писать музыку, то лучшую. А лучшее не значит талантливое. Талант от нас не зависит. Лучшая звучит только тогда, когда выкладываешься максимально. А если не нравится то, что ты делаешь, не занимайся, иди продавай пирожки. Хоть кто-то будет сыт.
Что такое творчество? Это разгадывание кода: кода творчества, жизни, любви. Есть люди, которые пишут музыку каждый день. Не надо так! Не хочется — не пиши. Не мучай фортепиано и соседей.
Надо голову свою тренировать. В ней у каждого из нас есть департамент музыки, любви... Задал программу и занимайся чем хочешь. Говорят, вот вдохновение нашло. Ничего подобного! Нет такого явления. Это всего лишь твоя заявка была принята и исполнена.
Я всегда хотел что-то делать. Имел и имею большой интерес к жизни. Жизнь без открытий — неполноценная. Вы­учил одну пьесу для фортепиано — открытие. И оно приносит радость. И когда посещает нас эта радость, мы ее принимаем за вдохновение. На самом деле это самореализация.

О чувствах
Для меня музыка это мелодия, радуюсь, когда ее нахожу. Я не понимаю музыки без мелодии, не понимаю поэзию просто как рифмоплетство. Я в них хочу видеть смысл. Мне недостаточно, что в стихо­творении есть существительные и прилагательные.
Вот мне говорят, запятую надо ставить там-то. А я ее ставлю там, где чувствую. В музыке то же самое. Я теоретик, издал несколько учебников. Не люблю “вот это можно, а это нельзя”. Все можно! Если оправдано художественными задачами. Если в науке сначала расписывается теория, а потом под нее реализуется проект и ставятся опыты, у нас в музыке все ровным счетом наоборот. А опыт бесконечен. Его можно умножать и умножать. Будет он и после нас. Послушайте Моцарта. Ему все было можно. Если кто-то решил, что музыка должна писаться по правилам, тот пусть так и пишет. Тебе нельзя? А мне можно! Я и напишу так, как чувствую, и будет это красиво.

Наше досье
Евгений Дога родился 1 марта 1937 года в селе Мокра Рыбницкого района Молдавской АССР. Окончил музыкальное училище в Кишиневе по классу виолончели, затем  консерваторию.  Карьере музыканта помешал паралич левой руки. Дога еще пять лет учился в консерватории по классу композиции.
После окончания консерватории прекратил писать музыку и увлекся теорией, написал и издал учебник для студентов. Преподавал в музыкальной школе, училище. Два созыва состоял в Верховном Совете Молдавии, два — в Верховном Совете СССР.
Обладатель отечественных и зарубежных титулов и наград: народный артист СССР (1987), народный артист Молдовы (1984), заслуженный деятель искусств Молдовы (1974), лауреат Государственной премии СССР за музыку к балету “Лучафэрул” и музыку кино (1984), премии “Овация” (2001), обладатель Гран-при Международного фестиваля музыкальных фильмов “Брно-91” за особые заслуги в области киномузыки (1991), кавалер ордена Республики Молдовы (1997), высшей награды Румынии — ордена “Звезда Румынии” в степени командора (2004), ордена “Меценат столетия” (2003), золотой медали “Человек-2000” (США).
Живет и работает в Москве и Кишиневе.