Осетия, или Счастье не за горами

Незабываемые впечатления. Алагирский район.

Бурный Фиагдон.

Бирюзовый Ардон.

Музыканты и танцоры.

Памятник святому Георгию весом 13 тонн.

Качели над пропастью.

Аланский Успенский мужской монастырь.

Аланский Успенский мужской монастырь

Даргавский некрополь - город мертвых

Кадаргаванский каньон.

Коровы пасутся в горах Куртатинского ущелья.

Рассказ о путешествии должен сиять, искриться и брызгать во все стороны сочными впечатлениями, а иначе зачем его и начинать. Поездка в Северную Осетию затевалась прежде всего как выездной тренинг с хорошими людьми, а с ними я куда угодно, хоть на Северный полюс! Но, забегая вперед, скажу, что Осетия с такой второстепенной ролью мириться категорически не захотела.

Компания подобралась интересная: врачи всевозможных подходов, остеопаты, психологи и просто занятные люди. Это сейчас входит в моду — путешествовать с единомышленниками. И почему бы заодно не поучиться чему-то новому, ароматерапии, например, да хоть бы и нумерологии или дыхательным практикам, кому от этого вред?

Ну просто Раневская
Если поездка удалась, так уж все будет складываться наилучшим образом: счастливые совпадения, интересные встречи и всякие сверхплановые чудеса. Вот и с экскурсоводом повезло. Гидом к нам была приставлена некий осетинский вариант незаб­венной Фаины Раневской — немолодая мадам по имени Лиля, высокая, смуглая, с крупными чертами лица и упругими короткими кудрями.
По всему было видно, что она обожает свою работу, людей и родной край, в общем, заставить ее замолчать было практически нереально. А еще хороша была неизменная присказка: “Не то что в вашей Москве!”
Правда, Лиля оказалась горячей поклонницей ныне распавшегося Советского Союза, а Михаил Сергеевич Горбачев, наверное, икал непрерывно всю нашу поездку, но у всех свои недостатки.

Нам не хватает гор!
Аэропорт “Владикавказ” оказался маленьким, провинциальным, прямо ни дать ни взять наш, чебоксарский, если бы не поднимавшиеся со всех сторон горы… Видимо, нам, жителям среднерусской равнины, на самом деле остро не хватает чего-то такого возвышенного, раз глаза впиваются в горы с такой оголодавшей жадностью. Может, правду говорят, что счастье не за горами, а в горах?
В отель мы добирались уже по темноте, поэтому вынуждены были верить Лиле на слово, что по обе стороны дороги простираются хребты, ущелья и красивейшие долины.
Ну, а утром… Через стеклянные стены отеля, состоящие из одних только огромных панорамных окон, мы увидели, где, собственно, оказались. Величе­ственные и неправдоподобно огромные горные вершины, река Фиагдон, хрустальной прозрачности воздух и яркое победительное солнце! И все это сразу, без подготовки, прямо из сиротского московского ноября.

Дон — вода по-осетински
А потом был калейдоскоп пеших прогулок и автобусных экскурсий, снова и снова горы, солнце, лекции, тренинги и вечеринки. А после всех крыше­сносных поездок мы возвращались к себе, в Солнечную долину, со всех сторон закрытую горами и прорезанную чистейшими звонкими водами реки Фиагдон. Кстати, дон — это вода по-осетински. Да, знаменитый тихий Дон тоже. Ардон, Гизельдон, Урсдон — из них всех можно пить, такая история. Но впечатляли не только горы и реки, но, конечно, и люди, вполне себе загадочные.
В Осетии рекордные для России 29% населения придерживаются древних языческих верований. Так много людей не согласились отдать то, во что верили поколения их предков, согласитесь, есть в этом какая-то стойкость?
Впрочем, и духи места, со своей стороны, здесь могущественны и почти физически осязаемы. Они везде: в камнях, ледяной воде рек, старинных храмах и крепостях, они парят вместе с орлами и охраняют покой погибших защитников.

Скифы, аланы, осетины

Когда-то, давным-давно, аланы, ираноязычные кочевники, пришли в эти горы. Летописцы называли их скифами. Да, те самые, “с раскосыми и жадными очами”. Скифы всегда много воевали (уж такая была жизнь): с половцами, хазарами, татаро-монголами и бог еще знает с кем. И ведь выстояли, сохранились, выжили! Но далось это нелегко.
По всей стране до сих пор стоят остатки сторожевых башен. Если показывался неприятель, на башне зажигали огонь, который был хорошо виден со следующей. Дозорные, увидев огонь, немедленно разжигали пламя на своей башне. Скоро все воины края знали об опасности и бросались на защиту своих очагов.

Родной очаг
А семейный очаг с надочажной цепью — главная святыня каждого осетинского рода. Цепь служила для подвешивания котла над очагом, но не только… Символ семьи и, более того, символ мировой оси, связующей небо и землю, надочажная цепь передавалась из поколения в поколение как главная семейная драгоценность.
С ней прощалась невеста, уходя из дома отца, около нее провожали мужчин на защиту от врагов, совершались молитвы и жертвоприношения. Огонь очага священен, возле него нельзя ругаться, боже упаси кинуть туда мусор.
Интересно, что на Алтае такое же отношение к воде: нельзя выливать в реку грязную воду, например после стирки. Прежде чем попить из родника, нужно представиться, попросить разрешения у духов воды, а после поблагодарить.

Не в землю нашу полегли когда-то…

За свой семейный очаг осетины во все времена были готовы сражаться и умирать. В годы войны с фашистами многих и многих родные очаги не дождались назад. В селе Дзуарикау мы видели памятник семерым братьям Газдановым. Плачет мать, а над ней улетают в небо семь лебедей. Ни один из ее сыновей не вернулся с войны. В местном музее хранятся семь черных черкесок, только один из братьев до войны успел жениться и завести ребенка.

Когда я впервые увидела этот мемориал, то сразу почувствовала какую-то знакомую горестную вибрацию. И что же оказалось? Расул Гамзатов под впечатлением именно от этого памятника написал свою щемящую и по-настоящему народную песню “Журавли”, а его друг Наум Гребнев потом гениально перевел ее на русский: “Мне кажется порою, что солдаты, с кровавых не пришедшие полей, не в землю нашу полегли когда-то, а превратились в белых журавлей…”

Ледяное мужество
Мужество вообще в культуре этого народа. Местная жительница в застольной беседе рассказала нам семейное предание. Ее прапрадед, увидев, что маленькая дочь забралась на крышу сарая и может упасть, заскочил туда и придавил платье ребенка сапогом. Так он и стоял до тех пор, пока домой не вернулась одна из женщин. Ведь мужчине нельзя прикасаться к ребенку. Поразительный обычай! Видимо, чтобы не разбавлять нежностью и окситоцином звенящую ледяную отвагу.
А где-то в середине нашего путешествия после целого дня поездок по горам, захватывающего дух катания на качелях над самой пропастью, посещений немыслимо древних и загадочных храмов и сросшихся со скалами крепостей мы прибыли на осетинское застолье.

Где они, эти вегетарианцы?
Как сейчас принято, с самого начала подготовки к будущей поездке в Осетию общение группы происходило в чате одного из мессенджеров. Когда дошло до обсуждения пищевых предпочтений, выяснилось, что в нашей продвинутой группе большинство — вегетарианцы. “Молодцы какие!” — подумала я. Хотя овощи тоже живые существа и, кстати, куда более невинные. Как говорит мой сын, животные тоже растения, они же растут!
Во время пиршества меня настигло некоторое недоумение: где же они, где все эти вегетарианцы?! На осетинской пирушке совершенно неожиданно что-то произошло с моими руками. Они, не зная отдыха, тащили в тарелку все новые вкуснейшие кушанья: сочную говядину, запеченную на гриле баранину, всевозможные пироги и острые овощные закуски.
Остановиться было решительно невозможно, и если кто и бросит камень в наших нестойких вегетарианцев, то это буду вообще не я! Горные травы, горный воздух и чистейшая горная вода — вот чем питались эти животные, отсюда, наверное, и фантастический кулинарный результат.
И что вы думаете, когда дело дошло до торта, мои руки успокоились? Ничего подобного! Голова робко пыталась намекнуть: хватит! Но кто ж ее слушает?
Но это уж был и торт! Свежайшие сливки, орехи, умелые руки хозяек и что-то еще, некий секретный ингредиент. Может быть, почти религиозное отношение к качеству еды?

Орлята

Первый тост, который произносит старший мужчина за столом: “Пусть все, кто сейчас далеко, благополучно вернутся домой!” В наше коронавирусное время, когда многие зависли за своими границами, тост звучал очень в тему.
А тем временем гостеприимные хозяева, на славу угостив, принялись нас развлекать. На середину вышли три пары танцоров — девушки с горделивыми точеными фигурками в длинных платьях и серьезные, невыносимо трогательные юноши.
Я вам скажу, ребята знали свое дело! Музыканты на славу играли и отбивали такт, пляска вихрилась и зажигала, и воспринимались эти горные орлята — юные, дерзкие, светлые — совсем по-другому, не как на равнине, в каком-нибудь доме культуры.
Они не просто выступали для тех, кто заплатил, а дарили танец дорогим гостям. Как-то эта разница безошибочно ощущается, интересно, каким органом чувств?
Черные черкески мелькали в бешеном ритме, выплывали горянки, танец завораживал. Черные черкески… Как в музее братьев Газдановых. Семеро лебедей, улетающих в небо. Осиротевшие родители. Мне как иглой пронзило сердце. Взглянула вокруг: не я одна плакала. Война — это смерть и неутешное горе. Рожденные должны жить, нельзя убивать тех, у кого есть мама.
А потом ребята переоделись, стали обычными парнями и дев­чонками в джинсах. Не утерпели и снова вышли танцевать и снова довели меня до слез. А потом мы все вместе пели хором — про надежду, про рябину, про Катюшу, нам провели мастер-класс по осетинским танцам, появлялись все новые чайники с травяным чаем и еще торты. А поздно вечером были еще и занятия, у нас же тут тренинг, если кто забыл.

Три пирога
А еще в этой поистине бесконечной пятидневной поездке было купание в горячих источниках, которые располагаются недалеко от мутно-бирюзовой реки Ардон с нависающим над скалой невообразимо огромным памятником святому Георгию, который, собственно, и бережет эту землю уже много столетий. И обучение изготовлению осетинских пирогов в аутентично закопченной деревенской печке, и рынок во Владикавказе, где мы закупились аджикой и мягким сыром для осетинских пирогов.
На праздничном столе пирогов должно быть ровно три — один на другом. Так я и сделала, испекла все три и позвала друзей, мастер-класс не прошел даром. Пусть все будут здоровы, а те, кто далеко, поскорее вернутся к родному очагу.
Духи гор и рек, бирюзовый Ардон, Терек, который “прыгает как львица, с косматой гривой на плечах”, проворно лазающие по горам коровы — теперь я знаю, что вы где-то есть. И постараюсь вернуться, по-моему, мы еще не обо всем договорили…