Познать невозможно. Можно только наслаждаться и удивляться

Здесь, в Петергофе, особенно остро чувствуешь силу, мощь и красоту России.

Под крылом самолета — родная Чувашия, Волга и М7.

Вид из окна Главного штаба.

Николо-Богоявленский морской собор.

Золотая осень в парке Петергофа.

У кого дочь живет в городе-музее Петербурге, тот экономит на гостинице! Правда, потом щедро просаживает сэкономленное в кафешках, но это уже другой вопрос.

В Питере и так-то не очень с климатом, а уж в середине октября… Однако все три дня моего пребывания погода стояла прекрасная. Никакого дождя, и, представляете, даже несколько раз показалось солнце!
С корабля на бал мы отправились в большой зал филармонии на встречу с драматургом, историком и живым классиком Эдвардом Радзинским. Наверное, это и есть жизнь, когда все смешалось — эстетическое удовольствие от великолепного зала, наслаждение полетом мысли великого со­временника и горечь так и непрожитых до конца уроков истории. А в антракте мы пошли не в какой-то там жалкий театральный буфет, а вот прямо в кафе при филармонии, уселись за белую тяжелую накрахмаленную скатерть и спросили себе… воды. Вода оказалась из озера Байкал, и, Бог свидетель, она действительно особенная. 
Так началось одно из самых необычных моих путешествий в Северную столицу.

Встреча с Лермонтовым 
в Главном штабе
На следующий день с дочерью поехали в Петергоф, благо стояла та самая “короткая, но дивная пора”, когда уже в разгаре золотая осень, но фонтаны еще работают, а туристов совсем немного.
Пригороды Петербурга потому так и пленяют, что там по грунтовке мощной и прекрасной природы вдохновенным человеческим гением нанесены затейливые узоры дворцов, павильонов, аллей и фонтанов. 
 — И представляешь, Лиза, есть еще люди, которые не бывали в Питере?! 
 — И не говори! — изумилась дочь.
Ну что сказать? Просто не знают, что теряют. А много ли на свете таких городов? Прага, конечно. Наверное, Париж, Венеция, Рим... И все!
Третий день моего пребывания тоже был посвящен встрече с прекрасным, потому что увернуться от прекрасного, пока ты в Петербурге, просто нереально. 
В восточном крыле здания Главного штаба, что на Дворцовой площади, теперь располагается выставочный комплекс Государственного Эрмитажа. Постройка здания государственной важности была полностью закончена к 1830 году. И когда идешь по бесконечным коридорам, история прямо-таки пронизывает тебя. Странное ощущение, холодок по спине! Они все еще здесь — блестящие офицеры империи, этой мгновенно и безвозвратно ушедшей на дно Атлантиды. “Все они красавцы, все они таланты, все они поэты”, — как писал незабвенный Булат Окуджава. 
Ну не мистика ли? Уже до́ма, в статье, вышедшей по случаю дня рождения Лермонтова, вычитала, что именно в Эрмитаже, в одной из верхних комнат Главного штаба он и сидел под арестом. 
Арестовали его за стихо­творение “Смерть поэта” стараниями тех, кому он бросил в лицо “свой железный стих, облитый горечью и злостью”: “Вы, жадною толпой стоящие у трона, Свободы, Гения и Славы палачи!” Говорить правду в России всегда было небезопасно. Интернета тогда не было, а эффект Стрейзанд (когда запрет привлекает внимание) уже был, и стихотворение мгновенно, в тысячах списков разлетелось по России. А ведь мне сразу, тогда уже так показалось: необычное это помещение, и истории в нем еще больше, чем можно предположить.
Сейчас здесь создано изумительное арт-пространство, в котором обязательно нужно побывать каждому. Тем более что очередей, в отличие от основного Эрмитажа, почти не бывает, да и цена более чем приемлемая за несколько-то часов полнейшего эстетиче­ского восторга. 
Затрудняюсь объяснить, как это все сделано, но результат такой: много воздуха и простора, прямо хочется расправить крылья и взлететь. Особенно впечатлили, конечно, импрессионисты и постимпрессионисты — Матисс, Кандинский, Ван Гог и многие другие. 

Незнакомый 
Фаберже
До сего дня это имя у меня ассоциировалось в основном с православной Пасхой и яйцами. Но все оказалось не так просто. В истории Карла Фаберже сошлась и отразилась история катастрофы, в которую провалилась Российская империя в начале XX века. Блестящий ювелир-новатор, прекрасный организатор, удачливый бизнесмен и умелый, говоря по-современному, пиарщик, Фаберже выстроил свою преуспевающую империю красоты и блеска. К нему благоволила царская семья, украшения дома Фаберже заказывали для многих монарших дворов Европы. 
Вокруг нас в витринах Эрмитажа были выставлены настоящие шедевры — фигурки животных, цветы из драгоценных камней и металлов, милые изящные безделушки на любой, кстати, тогдашний кошелек. 
Ювелирный дом “Фаберже” процветал: росла известность, открывались филиалы по всей России и за границей, и все это в один момент хрустнуло и вдребезги разбилось под тяжелым и неумолимым колесом истории. Нет, сам Карл Фаберже вместе с семьей успел скрыться за границей, но крушения дела жизни не перенес и умер вскоре после вынужденной эмиграции.

Бабочки в животе 
зовут 
Для меня Санкт-Петербург — это Вселенная! Потому что там никогда нельзя посмотреть все. Чем шире круг твоего знаком­ства с ним, тем длиннее линия соприкосновения с неизведанным. Город бездонен, это даже немного жутко. 
Поэтому не стоит откладывать жизнь на потом, ведь самолеты и поезда исправно курсируют по маршруту Чебоксары — Петербург и обратно, а гостиницы и хостелы Северной Венеции ждут гостей. И если соскучились по ощущениям типа “бабочки в животе”, поторопитесь!