Сердце матери

В июле этого года в торжественной обстановке в Доме правительства Глава Чувашии Михаил Игнатьев передал семье Владимировых из Новочебоксарска орден Муже­ства, которым их сын Алексей награжден спустя 20 лет после героической гибели при штурме Грозного в январе 1995 года.

Вместе с Владимировыми ордена получили родители еще троих ребят из Чувашии, однополчан Алексея — военнослужащих 81-го гвардейского мотострелкового полка 90-й гвардейской танковой дивизии 2-й гвардейской танковой армии Приволжского военного округа: Ивана Быкова, командира отделения, младшего сержанта; Андрея Дмитриева, механика-водителя, рядового;  Дмитрия Чикурова, стрелка, рядового.

Справедливость восторжествовала благодаря маме Алексея Владимирова, Юлии Николаевне, которая все эти годы писала письма в военкоматы, полк, где служил ее сын, и министру обороны страны Сергею Шойгу. В редакции, показывая нам орден, Юлия Николаевна сказала:

“Я выполнила свой долг перед сыном”.

Не попрощались

В память о сыне остались немногочисленные фотографии. Алексей прожил всего 19 лет. В эти годы уместились походы в выходные на лыжах за Волгу всей семьей и школьные друзья, увлечение легкой атлетикой и учеба в техникуме, первая любовь.

— В армию его забрали неожиданно, — рассказывает Юлия Николаевна, — 23 декабря 1993 года. Я на работу собиралась. Муж уже ушел, младший в училище побежал, а Алеша мог по­спать, он шел на работу во вторую смену. Но, увидев меня, голову поднял и говорит: “Мама, у вас сегодня день свадьбы, я куплю цветы”. А я ему ответила: “Хорошо, сынок, тогда я куплю торт и, может, успею пирог приготовить после работы”. Вернулась домой, а его нет. Соседская девчонка сказала, что Алешу в военкомат забрали прямо из постели. Только записку он и успел оставить.
Отец хотел поехать в Канаш, но в военкомате сказали, что его уже там нет. Позже оказалось, что это была неправда. Три дня Алексей был на сборном пункте. “Могли бы по-людски по­прощаться”, — жалеет Юлия Николаевна, вспоминая этот то ли нелепый случай, то ли происки судьбы-злодейки, то ли людское равнодушие.
Увиделись они спустя полгода, в июле 1994-го. Алеша приехал на похороны бабушки. Он побыл дома десять дней. Будто чувствовал, не хотел уезжать из дома. В ноябре родители получили последнее письмо. С тех пор Юлия Николаевна потеряла покой и сон. Позже она, по крупицам собирая сведения о последних днях сына, узнает о том, что 11 декабря Алексей Владимиров в составе 81-го мотострелкового полка был отправлен в Грозный.

Новогоднюю ночь 1994 года она помнит до мельчайших подробностей. Сердце матери вдруг заволновалось.
— Муж лежал в больнице, а мы с младшим сыном накрыли стол. Но праздника в душе не было, — вспоминает Юлия Николаевна. — Вдруг полились слезы. Никак не могла справиться с собой. По телевизору показывали “Голубой огонек”, а я заливалась слезами.

Предчувствие ее не обмануло. Именно в эту ночь российские войска вошли в Грозный. В одном из танков был ее сын Алексей.

Войны не ожидал никто

— В марте 1995 года я поехала в Самару, чтобы встретиться с ребятами из 81-го полка, которые выжили в том аду. Они рассказывали, что получили приказ войти в Грозный на танках. Никто не ожидал, что в городе их встретят шквалом огня. Они думали, что просто войдут в город, как на параде. А у Президентского дворца развернулось настоящее сражение: из легковушек начали стрелять.

Войны в Грозном не ожидали не только солдаты, но и командование. Все думали, что армию встретят с радостью. На заседании Совета безопасности 29 ноября министр по делам национальностей Николай Егоров заявил, что 70 проц. чеченцев поддержат ввод войск и будут посыпать российским солдатам дорогу мукой, а остальные 30 проц. отнесутся нейтрально.
31 декабря 1994 года во­шло во все учебники истории. В Грозный тогда вступили 250 единиц бронетехники, крайне уязвимой в уличных боях. Между различными подразделениями не было взаимодействия и координации, у многих солдат отсутствовал боевой опыт. Войска имели аэрофотоснимки и устаревшие планы города в ограниченном количестве. Средства связи не были оборудованы аппаратурой закрытой связи, что позволяло противнику перехватывать переговоры.

Западная группировка войск была остановлена, восточная также отступила и не предпринимала никаких действий до 2 января 1995 года. На северном направлении 1-й и 2-й батальоны 131-й отдельной Майкоп­ской мотострелковой бригады (более 300 человек), мотострелковые батальоны и танковая рота 81-го Петракувского мотострелкового полка (10 танков), находившиеся под командованием генерала Пуликовского, дошли до железнодорожного вокзала и Президентского дворца.

Из того боя вернулись немногие, от мотострелкового полка к исходу 1 января в живых оставалось 30 проц. списочного состава.

Юлия Николаевна нашла ребят, которые видели ее сына Алексея 1 января у Президентского дворца живым, но раненым. Видели, как он и его экипаж садился в БМП. Никто не видел его мертвым. Поэтому родители продолжали ждать сына даже после того, как в феврале получили письмо из военкомата о том, что их сын пропал без вести.

“Сынок, наконец-то я тебя нашла”

“Я искала сына пять лет, — вытирает слезы Юлия Николаевна. — В первый раз в Чечню поехала в марте 1995 года вместе с другими матерями, потерявшими сыновей. Сначала мы приехали в Моздок, оттуда на вертолетах нас доставили в Грозный. Тогда уже не стреляли так сильно.
Мы сразу направились к Президентскому дворцу. Раздавали солдатам фотографии  сыновей, спрашивали, не видели ли где их. Искали своих сыновей три месяца — июнь, июль, август. Участвовали в переговорах с боевиками.

Иных ребят удалось вырвать из плена. Тогда прошел слух, что и мой Алеша в плену. У меня была надежда его найти, поэтому я неистово искала, как и другие матери. Некоторые в аулы ходили. Зина Галкина своего выкопала сама. Боевики показали, где он захоронен. Его расстреляли и бросили в яму в горах. Они там друг на дружке лежали: офицер и сержант.
Некоторые мамы находили сыновей в Ростове, где находилась судебная лаборатория, туда свозили трупы. Мы с мужем там были несколько раз. Но каждый раз возвращались без результатов.

В том же году в октябре там нашла своего сына еще одна мама — Лидия Андреева. Привезла, похоронила. Она пенсионерка, у нее был единственный сын, и никого больше. Нашла сына и Люба Терехова из Чебоксар.  Дана из Новочебоксарска тоже вернулась с сыном. А нам пришлось ждать целых пять лет”.

Сколько раз она вглядывалась в обгорелые трупы, сложенные в лаборатории в Ростове, пытаясь найти хоть что-то знакомое, родное. И только спустя долгие пять лет 23 декабря 2000 года из Ростова пришел вызов на опо­знание.

— Мой сынок лежал с биркой номер 7. За пять лет он высох весь. У него не было головы, только часть челюсти осталась. Его опознали по пломбе в зубах. В 2000-м на полках лежали уже совсем другие ребята — крепкие, здоровые. Тогда на войну в основном отправляли контрактников. А наши были еще юные, даже не набравшие как следует ни веса, ни мужественности.

Алешу нам привезли в цинковом гробу 3 февраля, в день его рождения. 4-го мы его похоронили. Мне потом рассказывали, что народу было много. Я часто бываю на могиле сына. Если на сердце тяжело и тревожно, иду туда, убираюсь там, посижу, поплачу.

 

Выпросила у Бога внучек

— Сейчас с благодарностью вспоминаю своих коллег. Я на Чебоксарской ГЭС проработала 27 лет слесарем. Люди все время под­держивали и помогали.

Встретила такое сочув­ствие, что даже не передать словами. Я ведь много ездила, часто брала отпуск за свой счет. Но мне все время и зарплату выплачивали, и премии давали. Начальники очень поддерживали. Рабочие собирали деньги, чтобы я могла съездить в Чечню. Домой приходили, приносили деньги.

Я им очень благодарна за все. Они поддерживали во мне веру в то, что сына я все равно найду.
У Владимировых после гибели Алексея остался один сын, которого они берегли как могли. Когда за ним пришли из военкомата (а в то время уже вышел закон, по которому, если один сын погиб в Чечне, другого в армию не брали), отец на защиту сына встал горой. А мама, уходя на пенсию, свое рабочее место передала сыну.

Сейчас у Юлии Николаевны и Николая Мефодьевича две внучки, которых они очень любят. “Не хотела и сейчас не хочу мальчиков, — говорит Юлия Николаевна, — Бог меня услышал, дал двух прекрасных внучек”.

 

ОТ АВТОРА

...С той встречи, когда мы встретились с Юлией Владимировой, прошло несколько месяцев. Непросто было приступать к этой статье. Немало я думала о судьбе Алексея и других ребят, погибших в двух чеченских войнах. Они в Книге памяти. Все 326 человек.

И чем больше я думала об этих бесстрашных и мужественных юношах, только что вышедших из-за школьных парт, тем больше думала о родителях, которые воспитывали и воспитывают в своих детях чувство патриотизма и любви к Родине, и о Юлии Николаевне, которая сама заслуживает медали за мужество и безграничную любовь к сыну.