Инородный артист и его семья

Лиза и Олечка. Фото http://www.novayagazeta.ru

Когда жену Даля спросили, на кого из своих героев он был больше всего похож, она, не раздумывая, ответила: “Иванушка-дурачок или Принц. Раним, доверчив, наивен”.

Его считали гениальным актером. Но у него всего одна, и то посмертная, награда за телевизионный фильм — тяжелый и несуразный хрустальный кубок. Сам он тоже боялся популярности — ходил по улицам в надвинутой на глаза кепке. На одном из творческих вечеров Даля по ошибке назвали народным артистом, и, выйдя на сцену, он парировал: “Небольшая ошибочка вышла — меня назвали народным, а я, скорее, инородный артист”.
Люди, знавшие Даля, говорят, что он притягивал женщин как магнит. Первой женой артиста стала Нина Дорошина (та самая, что сыграла Надюху в фильме “Любовь и голуби”). Она была старше его на семь лет и влюблена в другого Олега — Ефремова. Но будто бы устала ждать, когда Ефремов сделает ей предложение. И когда влюбленный Даль позвал ее замуж, Дорошина согласилась.
Их брак продлился всего один день. Дело в том, что Ефремов пришел поздравить молодых. И в самый разгар веселья усадил невесту к себе на колени. Сказал: “А любишь ты, лапуля, все-таки меня!”. Даль все видел и слышал. Он ушел с собственной свадьбы и две недели нигде не появлялся.
Вторую попытку создать семью Олег предпринял тоже с актрисой — Татьяной Лавровой. Этот брак продлился полгода. Позднее своей третьей теще Олег скажет о Тане только одну фразу: “Она была злая”.
 С третьей женой Лизой Апраксиной они прожили больше десяти лет. Познакомились в Нарве на съемках “Короля Лира”, где Даль играл роль Шута, а Лиза работала монтажером. Шел 1969 год. Она вспоминает, каким увидела его в монтажном зале в Нарве: в выцветшем голубом трикотажном спортивном костюме, в котором показался удивительно тонким, почти бесплотным, с неправдоподобно синими и очень грустными глазами. Олег молча сел на последний ряд, посмотрел материал, поблагодарил и ушел.
 Лиза была внучкой выдающегося филолога, ученого с мировым именем Бориса Эйхенбаума. Дед умер, и ей казалось, что таких людей больше нет. Но, встретив Олега, она открыла в нем похожие черты: “Так дед раскланивался с женщинами. Так ходил. Так извинялся. Так каламбурил”.
19 августа Лиза пригласила друзей отметить свой день рождения в ресторане, куда случайно забежал поужинать и Олег. Оттуда они вышли с Лизой вместе. Долго гуляли по городу, у гостиницы распрощались. А утром, выйдя в холл, Лиза споткнулась о лежащее на ковре тело. Олег! На все попытки поднять его он смешно размахивал руками и кричал: “Это моя улица!”. Кое-как ей удалось поставить его на ноги, они буквально доползли до номера.
“Помню, лил, наводя какую-то неосознанную грусть, дождь, — вспоминала она. — Олег протрезвел, стал петь мне песни. На прощание пригласил в гости. В один из выходных я приехала в столицу и позвонила в “Современник”, где он работал. Его позвали к телефону, и я говорю в трубку: “Олег, здрав­ствуй, это Лиза”. В ответ злое, раздраженное: “Какая еще Лиза?!”
Потом Даль приехал в Питер и по­звонил ей домой. Спросил: “Что делаешь?”. “Пьем водку с Довлатовым. Приходи”, — сказала она. Он пришел,
остался ночевать. А в пять утра разбудил ее маму и попросил руки дочери. Лиза была в шоке. Зачем жениться, можно ведь и просто так быть вместе. Но Даль сказал ответственно и серьезно: “Мы будем много ездить, жить в гостиницах. Селиться в разных номерах, что ли? Это оскорбительно. Так что будь добра, пока я на гастролях, оформи свой развод (Лиза разошлась с первым мужем, но формально была замужем). Я вернусь, и мы подадим заявление”.
Лиза согласилась выйти за Олега, хотя видела, что он сильно пьет. На во­прос “почему?” отвечала: “С ним интересно. Мне уже 32 года, и я думаю, что справлюсь с его слабостью”.
Он был действительно неподражаем. Первая телеграмма, которую она получила от него (еще не были женаты): “Разрешите вас поцеловать”. Были и чудо-письма. Он любил писать ей с гастролей. Мог просто одно предложение вложить в конверт: “Ты мне снишься веселая и в сарафане”. В загсе, получив свидетельство о браке, тут же испортил его надписью “Олег + Лиза = любовь”.
После свадьбы Даль скажет Лизе, что она принесет киноискусству больше пользы, если уволится с работы и будет ухаживать за ним. “Те сто рублей, которые ты заработаешь, я и сам в дом принесу. Хочу, чтобы ты всегда ездила со мной на съемки”. Однажды за обедом он заметил, что она не ест, и спросил: “В чем дело?”. — “Не могу есть чужой хлеб”, — сказала Лиза. Даль бросил: “Больная — лечись”.
“После этого я поняла, что хорошая жена — это тоже профессия, — вспоминала Елизавета Даль. — Я побывала с ним во всех экспедициях, и он знал, что в гостинице его всегда ждут горячий чай, крепкий кофе. У нас дома было чисто и вкусно, он так хотел. Совершенно несовременный человек во всем — в своем отношении к жизни, к женщинам. Когда привозил из поездок деньги, широким жестом вынимал их из внутреннего кармана и веером швырял на пол. Он умел оставлять за дверью все, что не стоит вносить в дом. Вытирал ноги и входил, отбросив за порогом все сторонние неприятности, обиды, несыгранные роли, зависть коллег. Если он чувствовал, что у нас дома проблемы, бодро говорил: “Не вздухайте, старухи, все будет хорошо”. И чтобы поднять дух своих женщин, придумывал себе роль — изображал старика. Весь вечер был старым-старым, даже когда оставался один в комнате (я специально подглядывала). Надевал потертый длинный халат, шлепанцы, шаркал ногами и все время покашливал. При этом помню пронзительную мысль в голове: “Он никогда не станет старым!”
Лиза стирала, убирала, готовила, ездила с ним на съемки, лечила от запоев. А в ответ на замечания окружающих “С ним так трудно жить!” восклицала: “Ничего подобного!”. И рассказывала, какой он легкий, как умеет любить, жертвовать, шутить. 
Вскоре питерскую квартиру супруги поменяли на крохотную в Москве. Лиза вспоминала: “Мы жили там вчетвером: Олег, я, моя мама и чувство юмора”. А потом была квартира на Смоленском бульваре. Три комнаты, огромный холл, а к окну подойдешь — много неба и крыши. Даль говорил: “Это — не квартира. Это — сон”. Потом из холла сделали ему кабинет. И счастье Даля стало запредельным. Он мог теперь, когда хотел, оставаться с собой наедине. Читал. Писал. Рисовал. Слушал музыку. Иногда говорил Лизе церемонно: “Сударыня! Вы на сегодня свободны. Я буду всю ночь писать. А потом засну здесь, в кабинете, на диванчике”. Теща Ольга Борисовна восклицала: “Олеженька! Диванчик же узенький!”. “Я тоже узенький”, — успокаивал Даль. Кстати, мама Лизы и он были настолько дружны, что он называл ее Олей, Олечкой.
Первые годы супруги не думали о детях. Но когда Лиза почувствовала, что Олег хочет ребенка, она сходила к гинекологу. Врач сказал, что все в порядке. Но детей не было. Как-то они жили у Шкловских на даче, а рядом — Евтушенко с женой Галей, усыновившие мальчика. Тогда у Лизы и Олега родилась мысль усыновить малыша. Придумали, что уедут на год, чтоб никто не знал, что это не их ребенок. Однако ленинградская подруга Лизы — врач-педиатр — ее отговорила.
О пьяном Дале ходили легенды. В таком состоянии его грабили, избивали, забирали в вытрезвитель. “В пьяном виде он был агрессивен, груб, иногда в ход пускал кулаки, — вспоминала Е.Даль. — Пил со случайными людьми в скверах. Потом и вовсе стал все пропивать или просто раздавать. Олег был очень добрым человеком. Но из-за этой доброты нам с мамой, случалось, не на что было завт­ракать”.
Пару раз Лиза не выдерживала, и они расставались, но ненадолго. Олег “зашивался” препаратами, которые Высоцкому и ему Марина Влади привозила из Франции. И в семье вновь на какое-то время воцарялся мир.
В 1980 году умер Владимир Высоцкий. На похоронах Даль все время по­вторял: “Ну вот, теперь моя очередь”. А 25 января 1981 года — в день рождения Высоцкого — Олег проснулся утром на даче и сказал жене: “Мне снился Володя. Он меня зовет”.
В феврале Далю предложили сняться на Киевской киностудии в лириче­ской комедии. Он дал согласие на пробы и 1 марта уехал в Киев. А 3 марта неожиданно умер в номере гостиницы. По словам Леонида Маркова, снимавшегося в этом фильме, в тот день Олег, уходя в свой номер, произнес странную фразу: “Пойду к себе умирать”. А в номере якобы открыл бутылку водки и выпил смертельную дозу алкоголя, хотя в него была “вшита” очередная “торпеда”. Даль если и не покончил с собой, то совершенно сознательно играл со смертью.
Через одиннадцать лет после смерти Даля мать Лизы, умирая, оставила записку: “Прошу мой прах развеять над могилой Олега”. Дочь выполнила ее завещание и развеяла над могилой мужа часть праха обожавшей его тещи. Сама Лиза пережила Олега на двадцать два года.