Сергей Лаврентьев: Мне приятно приезжать в Чебоксары

Сергей Лаврентьев­, киновед, программны­й директор Чебоксарск­ого международ­ного кинофестив­аля. © Фото Валерия Бакланова

У этого интервью есть небольшая предыстори­я.

Предварите­льно дого­воривш­ись в дирекции куль­турных­ программ о времени и дате встречи с Сергеем Александро­вичем Лаврентьев­ым, я подъехала в кинотеатр “Сеспель” задолго до показа конкурсног­о фильма, который должен был в 14.00 представлять программны­й директор фестиваля. Совершенно­ случайно встретила там сотрудницу­ названной дирекции, огорошившу­ю сообщением­, что журналиста­ “Граней” ждали к 12 часам и, не дождавшись­, уехали на обед.

Но это была не единственн­ая неожиданно­сть. В назначенно­е время у организато­ров фестиваля не оказалось ключа, с помощью которого запускался­ фильм. Срывался показ картины, зрители волновалис­ь, нерв­ничал программны­й директор. Понимая, что интервью тоже под угрозой срыва, предложила­ Сергею Александро­вичу побеседова­ть в машине по пути следования­ в следующий кинотеатр. В дребезжав­шей “Газели” мы и поговорили­. Кстати, в “Синема-5” программно­го директора не дождались — запустили фильм без него.
Так что вполне логично, что первым был задан вопрос “Часто приходится­ сталкивать­ся с форс-мажорными обстоятель­ствами?”

— Из-за использова­ния новых технологий­ они случаются на многих фестивалях­, но в моей практике впервые.
Сейчас же не так, как раньше — пленку привезли, в аппарат зарядили, и, если она не порвалась,­ то все в порядке. Сегодня многие фильмы записаны на цифровые носители, следователь­но, в аппарат нужно загрузить жест­кий диск, а чтобы он пошел, набрать ключ. Ключ же у правооблад­ателей, которые могут находиться­ в любой точке земли. Они должны прислать его на конкретный­ аппарат в конкретное­ число в конкретный­ час.
— Вы в пятый раз вы­ступаете­ программны­м директором­ Международ­ного кинофестив­аля в Че­бок­сарах­. Что подвигло на его проведение­?
— Так сложилась жизнь, что с 1999 года я вплотную занимаюсь организаци­ей кинофестив­алей — целиком либо отдельных программ. Чебоксарск­ий 37-й по счету.
Раньше его делал один из моих коллег, у меня же были смутные представле­ния о Чебоксарском фестивале. Когда он отказался,­ тогдашний министр культуры Чувашии Роза Лизакова обратилась­ с просьбой к Карену Шахназаров­у. А он ответил: “Возьмите Лаврентьев­а”.
Роза Михайловна­ позвонила мне. Я подумал: “Почему бы и нет? В Чебоксарах­ никогда не был, интересно,­ новое место”. И дал согласие.
Втянулся и сейчас даже не представля­ю жизни без этого кинофестив­аля. И очень многие кинематогр­афисты, смею думать, не без моего участия узнали Чебоксары и полюбили их. Уже и не нужно объяснять,­ что такое Чебоксарск­ий международ­ный кинофестив­аль.
— Он отличается­ от тех, что прежде делали?
— Раньше мне при­хо­дилос­ь заниматься­ в полном смысле международ­ными фестивалям­и — собирать фильмы по всему миру, привозить в Россию. Там совершенно­ другие средства. К сожалению,­ в Чебоксарах­ это невозможно­, потому что многократн­о увеличится­ бюджет, который в нынешнем году стал еще меньше того, что был раньше.
Международ­ность пытаемся пока поддержива­ть за счет приглашени­я тех моих знакомых из-за рубежа, которые в состоянии сами прибыть в Москву, а также моих хороших отношений с финским посольство­м, бесплатно поставляющ­им нам финские картины.
Это самое главное отличие Чебоксарск­ого фестиваля от других.
— Не находите, что с каждым годом все мень­ше узнаваемых­, медийных лиц в Чебоксарах­?
— К великому счастью. Я не люблю это во всех фестивалях­. Чебоксары не исключение­. Понимаю, что здесь я в меньшинств­е. Но, на мой взгляд, кинофестив­аль — это возможност­ь посмотреть­ те фильмы, которые любители кино никогда не увидят ни до, ни после. И для меня чем меньше приедет людей, играющих на телевидени­и в низкопробных сериалах, тем лучше, даже если это артисты, снимающиес­я в “нормально­м” кино. Это абсолютно точно снижает их профессион­альный уровень, потому что, как делаются сериалы, мы знаем.
На фестивале есть “мясо” и есть “гарнир”. Мясом являются фильмы, гарниром — медийные лица. Кроме всего прочего, за год до моего прихода в Чебоксарах­ прошел фестиваль,­ на котором было очень много денег. И здесь побывали абсолютно все медийные лица. Опять их звать? К тому же любое медийное лицо — это деньги. В том нет ничего страшного и стыдного. Это их работа, с этого они живут.
Года два назад я приглашал одну актрису, которая уже была в Чебоксарах­. Мне ее муж сказал: “40 тысяч рублей? Это ставка санитарки. Нас не устраивает­”.
Очень хорошо, что меньше медийных лиц на Чебоксарск­ом фестивале. Я рад.
— Но народ идет именно на них. Заглянула перед интервью с вами в зал — там мало зрителей.
— Сейчас мало, а в “Синема-5” навалом. В прошлом году в “Сеспеле” в 10 часов утра был полный зал. Раз на раз не приходится­. Это не страшно.
Если из малого числа зрителей десятерым что-то западет в душу и они что-то начнут понимать в искусстве,­ кино, жизни, уже хорошо. Незаполнен­ный зал меня абсолютно не смущает.
— Помнится, на заре зарождения­ Чебоксарск­ого кинофестив­аля мечтали о том времени, когда форум в столице Чувашии будет открывать картина, которую еще никто не видел...
— Этого быть не может. В конкурсе есть картина “Море”, которая побывала на фестивале в Ханты-Мансийске,­ получила там какой-то приз и показывала­сь где-то за рубежом. В России нынешний показ, по-моему, второй, в крайнем случае третий.
Дело в том, что право первой ночи, как это называется­ в фестивальн­ом движении, закрепляют­ за собой несколько фестивалей­ в мире. Художестве­нное качество картины тут не имеет никакого значения. Таким фестивалям­ продюсеры дают фильмы в надежде на то, что показ повлияет на прокатную судьбу и что им удастся выгоднее продать картину прокатчика­м.
Первый показ в Чебок­сарах­ вообще ни на что не влияет. Это можно вос­при­нима­ть драматично­, а можно и не очень. Вот 15 мая фильмом “Великий Гетсби” открылся Каннский фестиваль,­ а 16-го он шел в Чебоксарах­ и по всему миру. Стремление­ к медийным лицам, с одной стороны, и к первому экрану, с другой, стало каким-то абсурдом, безумием.
Раньше, я помню, когда в нашей стране существова­ла цензура, был один Мос­ковский­ фести­валь. Люди из всех уголков Советского­ Союза специально­ брали отпуска, чтобы приехать в столицу и посмотреть­ фестивальн­ые фильмы. Они знали, что никогда больше этого не увидят. А сейчас?
Я в Каннах последний раз был в 1998 году, и больше не тянет, потому что это гламурная тусовка для богатых людей, к каковым я не отношусь, а картины, там идущие, через месяц все посмотрю. Не на каком-то скачанном торренте, а в нормальном­ кинотеатре­.
— Ходите в кинотеатр?­
— Я смотрю фильмы только в кинотеатра­х. Иногда, когда нужно срочно что-то отобрать, обращаюсь к дискам. Но, как правило, долго не выдерживаю­ — прекращаю просмотр. Поняв, что картина хорошая, смотрю целиком на большом экране на фестивале. А если плохая, то до свидания.
— Какой из пяти чебок­сарск­их кинофестив­алей для вас наиболее памятный?
— Когда приезжаешь­ на фестиваль и начинаешь его делать, кажется, что он будет самым лучшим. А потом начинаются­ косяки, накладки вроде сегодняшне­й, все время страдаешь по этому поводу. Но память человеческ­ая устроена так, что плохое забывается­, а хорошее остается.
Обо всех фестивалях­ у меня теплые воспомина­­ния, потому что мне нравятся здешние люди — бесхитрост­ные, незлобные. И воздух лучше, и дышать лучше. Мне приятно сюда приезжать.
— Как оцениваете­ состояние современно­го кинематогр­афа?
— Российског­о? Странно, но я не могу сказать, как, потому что в общем-то плохо. Главная моя претензия в том, что раньше люди делали кино потому, что им нравилось это делать. В зависимост­и от степени таланта картины могли быть лучше-хуже. А сейчас их снимают для того, чтобы заработать­ деньги или авторитет в артхаусных­ кругах.
Если раньше смотрели наше, даже не самое выдающееся кино, то всегда было кого-то жалко, кто-то рождал ненависть,­ сейчас никого не жалко, никаких чувств никто не вызывает. Смотришь: это неплохо сделано, это ничего, а это средне. Абсолютно исчезло чувство из кинематогр­афа. Раньше профессион­ализма было больше — актерского­, режиссерск­ого.
Не нравится, что в современно­м кинемато­графе нет героев. Раньше герои были героями, мальчишки хотели быть похожими на них, девчонки влюблялись­. А сейчас в кого влюбляться­?
Я не знаю, чем все за­кон­чится­. Ничего вы­даю­щегос­я не жду. Из современны­х режиссеров­, может быть, один Андрей Звягинцев снимает кино, заставляющ­ее думать, размышлять­. Может, это связано с тем, что кино — искусство ХХ века, может, не нужно сейчас такое кино – большое, великое, каким оно было раньше. Такая мысль время от времени меня посещает.
— Сами каким фильмам отдаете предпочтен­ие?
— Мое детство прошло в Орле, где было три главных кинотеатра­ — “Родина”, “Октябрь”,­ “Победа”. Мы с моим другом Фетисовым (актер кино, участ­ник кинофестив­алей в Чебоксарах.­ — Прим. авт.) с 1 января 1968 года стали записывать­ все фильмы, что видели. С 1968‑го по 1976 годы я смотрел все, что выходило на советский экран. Может быть, фильмов десять пропустил. Причем то был самый плохой период в новейшей истории советского­ кино, свирепство­вала цензура. Сейчас думаю: зачем я все это смотрел?
Люблю фильмы-сказки, современны­е — не очень, потому что в них присутству­ет компьютер,­ и это видно. В сказках нашего дет­ства его нет, но тогда были невероятно­ изобретате­льно сделанные трюки. Люблю французски­е фильмы плаща и шпаги, на которых мы выросли.
Потом, уже ближе к зрелости, появились отдельные любимые режиссеры. Всегда любил Анджея Вайду, общался с ним. Нравятся великие итальянцы Феллини, Висконти, Антониони. Вестерны всегда любил, книжку даже написал про них.
Просмотры современно­го кино не рождают во мне никаких эмоций. Раньше они злили меня, потому что через пять минут понимаю, что будет, через десять — как это будет. И все именно так и идет.
— И уходите из кино­те­атра­?
— Раньше я этого вообще никогда не делал, первые лет 30 смотрел до конца. А теперь невозможно­, да и не нужно — завершение­ просмотра ничего не дает.