“Я счастлива, когда ребенка усыновляют”

Встретиться и поговорить с Верой Яковлевной Ивановой оказалось непросто. То она в Цивильске на заседании суда защищает интересы новочебоксарского ребенка, которого вот уже несколько лет не могут поделить мама с папой. То участвует в процедуре отбирания троих ребятишек у матери. В разгар лета горожанка избила дочь, да так, что девочка на неделю попала в больницу. Прокурор вынес постановление о возбуждении уголовного дела, а специалисты по охране прав детства взялись за устройство детей, кого куда, но подальше от жестокой женщины, пока судьбу семьи не решит суд. “Это ужас! — восклицает Вера Яковлевна, оценивая случившееся. — Чрезвычайное происшествие!”
По образованию она экономист, 25 лет проработала в МКД-8. В горадминистрацию перешла с должности начальника отдела кадров механизированной колонны домостроения. В органах опеки и попечительства трудится уже семь лет, но все так же происходящее принимает близко к сердцу. Однажды, зайдя  в отдел охраны прав детства и почувствовав запах валерьянки, я услышала: “Вот так и работаем!” Решила, что отпаивали несчастного посетителя, но глубоко ошиблась. Не выдерживая равнодушия мам, пап, бабушек, дедушек к своим детям, внукам, принимали успокаивающее сотрудники отдела.

— Вера Яковлевна, а своего первого ребенка, которого пришлось защищать от самых близких ему людей, помните?
— Конечно. Меня послали обследовать жилищно-бытовые условия в квартиру одинокой мамы. Двое детей женщины уже находились в Доме ребенка,  но родила третьего. Соседи пожаловались, что у нее собираются посторонние люди, мама не обращает на  малыша внимания, тот постоянно плачет.
Сходила, потом неделю коленки тряслись от увиденного: входная дверь выбита, газа нет, свет отключен, из всей мебели ободранный диван, а в старой коляске — ребенок-инвалид. Я застыла в шоке. А назавтра отправилась к этой женщине с продуктами питания. Выяснилось, что она сама из семьи, где не было отца, мать ее тоже лишили родительских прав, а своего первого ребенка она родила в 15 лет. 
Позже оказалось, таких семей предостаточно, и работа гораздо сложнее и многограннее, ведь защищать мы должны интересы даже неродившихся детей.
— С той поры что-то изменилось в вашей работе?
— Проблемы, которые приходится решать, стали глубже, серьезнее, дела запутаннее. Вот недавний пример.
Создалась семья (брак оформлен  на основании постановления о снижении брачного возраста, проекты которых готовит наш отдел), родился ребенок. Вдруг отец попадает в тюрьму. Через некоторое время за совершение преступления за колючей проволокой оказывается и мама. В неволе у нее рождается ребенок, не от мужа, но записывают на него, так как брак не расторгнут. Более того, женщина, заключив брак и сменив фамилию, не сменила паспорт,  и в свидетельстве о рождении ребенка, появившегося на свет в тюрьме, записаны мама под девичьей фамилией и отец, который не является отцом.
До трех лет малыш жил в приюте при колонии, но сейчас, чтобы устроить его в детский дом, пришлось распутывать этот клубок недействительных записей и готовить новые документы.
— Государство больше внимания теперь уделяет семьям с детьми: увеличены пособия в связи с рождением, по  уходу за ребенком до полутора лет, опекунам и приемным родителям. Это как-то сказалось?
— Резко уменьшилось число отказных детей, ведь основная причина, которую женщины указывали, оставляя ребенка в роддоме, — это плохое материальное положение. В прошлом году таких мам было 9, в нынешнем только одна. Есте­ственно, по­явилась очередь на усыновление, в городе ведь немало бездет­ных пар. Ребятишек,
оставшихся без попечения родителей, которых раньше направляли в детские дома и интернаты, стали чаще определять под опеку, а также в приемные семьи. В городе уже созданы две такие, и еще три пары желают последовать их примеру.
— В этом году появились семьи, усыновившие второго ребенка? Ведь теперь им положен материнский капитал.
— Пока нет. В прошлом году одна семья, имея своего ребенка, усыновила второго. Но тогда о материнском капитале речи не шло. А вообще, когда ребенок уходит в семью, я радуюсь не меньше, чем он сам и его новые родители.
— А что огорчает больше всего?
— Когда при живых маме с папой ребенок остается без родительского попечения. И хотя число таких в нынешнем году уменьшилось, среди несовершеннолетних, состоящих на учете в отделе, их большинство. Социальное сиротство — серьезная проблема для города и для страны в целом.
  Мне никогда, скажу честно, не было важно, что обо мне думают люди, мне всегда было стыдно перед детьми, что они обо мне скажут. Прежде испытывала стыд перед родителями за свои необдуманные по­ступки, а когда дети появились, перед ними. Троих вырастила, но не знаю, что такое переходный возраст. Мы с супругом не знали проблемы отцов и детей. Они росли у нас и росли. Я всегда удивлялась, какие проблемы могут быть, если мы их одеваем, обуваем, их жизнью живем. А придя работать в отдел, узнала, увидела.
— Семейный институт в нашей стране...
— ...хромает. Законы не работают. Украл что-то человек — его привлекают к уголовной ответственности. Бросил ребенка, а я считаю это тягчайшим преступлением, — ничего ему не будет. Полагаю, что неисполнение родительских обязанностей должно быть уголовно наказуемым деянием. А то, лишили его родительских прав — он и гуляет свободно! Две статьи УК РФ вступают в силу только тогда, когда горе-родитель колошматит ребенка да от уплаты алиментов злостно уклоняется.
Или такой пример. Приходит молодая женщина и говорит: “Я в гражданском браке...” Но гражданский брак — это тот, что заключен в загсе,  а ее отношения с мужчиной назывались раньше сожительством. Произошло смещение понятий, надо ставить все на свои места.
Вообще с настороженностью смотрю на молодых людей, рожденных в конце 80-х — начале 90‑х. Когда-то папы и мамы, озабоченные добыванием средств на хлеб насущный, забыли про них. Теперь эти детки начинают создавать собственные семьи. А на уме только красивая жизнь и никаких обязанностей.
Безответственность такой мамы наблюдала недавно в полночь. С коляской и бутылкой пива она в компании пьющих, курящих молодых людей гуляла на школьном стадионе. Ребенок плачет, а она внимания не обращает. И такая картина — не редкость в последнее время...
— Ситуацию, на ваш взгляд, можно изменить?
— Может, я ошибаюсь, но считаю, что государство должно вкладывать  в семью, когда она только создается, когда прозвенит первый “звонок”: у женщины нет работы, жилья, а то и мужа, и вот-вот должен родиться малыш. Семье с одним ребенком в нашей стране мало помощи. Материн­ский капитал по случаю рождения второго, может, и решит демографиче­скую проблему, но количество социально опасных семей вряд ли уменьшит. Хотя можно отметить положительную тенденцию: мамы стали восстанавливаться в родительских правах. С начала года уже три таких случая.
И еще заметила, социальные сироты появляются в тех семьях, где нравственно падает женщина-мать. Говорят же: нет отца — еще не сирота, нет матери —  круглая сирота! Проблема воспитания дочерей у нас остра, женщины своей роли в семье не осознают.
— Как воспитывали соб­ственных детей, поделитесь опытом. Поднимать руку на них приходилось?
— Нет. Считаю, если родитель бьет ребенка, то тем самым доказывает свою беспомощность. Это ничего не дает, просто озлобляет маленькое суще­ство. Моя мама говорила: если тихо ребенок не слышит, громко не услышит тем более. Значит, нужно говорить еще тише.
У нас дома был соревновательный принцип воспитания: кто лучше сделает, кто быстрее. Висела табличка, в которой отмечали: если плохо себя ведет — черный кружок, хорошо — красный. Итоги подводили в конце каждого месяца и в детское кафе ходили отмечать хорошее поведение. Все вместе, ведь соревновательная форма подстегивала детей. Никогда они не ссорились, не дрались. Подруга недавно приезжала в гости, заявила: “У вас идеальная семья”. Я удивилась, но, наверное, семейное счастье, как  и здоровье, пока оно есть, его не замечаешь.
— Какой видите первичную ячейку общества в будущем?
— Надеюсь, что встряхнется народ, что подход родителей к воспитанию детей серьезнее будет. Не может так все продолжаться.
Светлана СМИРНОВА.