Анатолий Кульпин: Жизнелюб, слуга искусства

Художник Анатолий Кульпин. © Фото Валерия Бакланова

В Новочебоксарском художественном музее сейчас проходит выставка хорошо известного в городе художника Анатолия Кульпина. “Я свободен. Я свободен...” — так назвал он ее.
Полные оптимизма и жизнелюбия, его работы демонстрируют такую же яркую и полноценную жизнь самого художника. По профессии инженер-строитель, многие годы трудился на Чебоксарской ГЭС, сейчас в “Чувашэнерго” (готовится выйти на пенсию), полон сил и больших надежд на то, что наконец-то все свое время сможет посвятить любимой живописи и отдаться полностью творчеству.
Пока критики спорят о стиле, в котором пишет Анатолий Кульпин, и пытаются найти объяснение сочетаемости несочетаемого, художник творит. Творит много. Из его картин так и брызжет настоящая жизнь, в ней есть все, нет только печали. И эта жизнь настолько завораживает, что “Грани” напросились в мастерскую к художнику, чтобы выяснить, откуда в нем безграничная любовь к искусству.

— Помните, когда нарисовали первую картину?
— Помню, конечно. Это было в самом глубоком дет­стве. Муж моей сестры по­звал нас, ребятишек, сыновей своих и меня (я младший сын в семье, разница с сестрой у нас большая), и поставил перед нами задачу: “Нарисуйте мой портрет, да так, чтобы похожий был”.
Я помню, что у меня получилось. И меня похвалили. Зять был художником. Самодеятельным, конечно, но любил это дело. А нам нравилось смотреть на его картины. Еще я любил рисовать, потому что, когда что-то получается и это нравится людям, очень приятно. Тогда появляется желание удивить и другой своей работой.
Я все рисовал: и портреты, и пейзажи, и натюрморты пишу с большим удовольствием. Передача предметов на холсте — это необязательно фотографирование. Можно один и тот же натюрморт нарисовать по-разному.
— В молодости особенно увлекаешься работами других. Вы увлекались? Хотели подражать другим?
— Конечно, художник учится всю свою жизнь. Иначе и смысла в творчестве нет. Когда ходишь по выставкам, какие-то мысли новые отмечаешь про себя, интересную подачу или цветовое решение. В молодости все проходят через подражание. Свое появляется со временем.
— Кто был кумиром в молодости?
— Очень нравился Евсей Моисеенко, интересный художник. У него было много подражателей. Вот то, что ученики подражали ему, мне никогда не нравилось. Конечно, никто не мог на все сто процентов его скопировать. Думаю, стремление подражать не всегда оправданно, все-таки хорошо, когда человек имеет свое лицо. К этому надо стремиться.
— А когда появился ваш стиль?
— До сих пор не уверен, что он у меня появился, но стараюсь выдавать свое. Насколько хорошо получается — это другой вопрос, но желание всегда такое. Мимолетное отношение к искусству, оно со временем, после долгих лет труда и раздумий, становится более серьезным.
У меня нет легкомысленности. Нравится писать работы, которые открываются постепенно. Иногда бывает так, что работа с первого взгляда нравится, потом начинает надоедать. Бывает и наоборот: сразу никаких чувств не вызывает, а со временем больше и больше начинает нравиться. Вот эти ощущения мне по душе.
— Сколько у вас написанных картин?
— Не считал. На выставке 120. В Сибири много оставил, во Владивостоке, там работал после института.
— С самого начала думали, что искусство для вас будет хобби?
— Я всегда знал, что оно от меня никуда не уйдет. В этом был уверен.
После школы поступил в Чебоксарское художественное училище. Подали заявления вместе с братом. Он не поступил, и я за компанию забрал документы, подал в Красноярский политехнический институт. Но искусство и там не давало мне покоя.
После института пытался пробиться в академию живописи, не прошел. К тому же в то время уже были семья, дети. Так что всю свою жизнь зарабатывал для семьи деньги инженером, но при этом писал всегда. Сейчас, после выхода на пенсию, полностью отдамся этому делу.
— Были периоды, когда совсем не писали?
— Да, когда учился в политехническом институте. Из такого безделья быстро вышел, а помог случай.
Однажды мой брат, который в художественное училище не поступил, взял и написал портрет. Да так хорошо, что живущие в одной комнате в общежитии парни очень удивились и восхитились. Меня это задело. Как же так, я тоже могу рисовать?!
После этого еще более увлеченно начал писать. Пошел в Суриковскую художе­ственную школу. Там стал заниматься на вечернем.
— Когда пишете?
— После работы прихожу и пишу, особенно по пятницам. Трудиться в этот день — святое дело. В субботу на работу не надо, можно писать всю ночь до самого утра.
Люблю писать по ночам, особенно если в азарт войдешь. Никто не мешает, милое дело. Зимой хорошо пишется — ночи длинные. Летом стараешься на этюды на природу выходить, а зимними вечерами в мастерской.
— За какое время создается картина?
— Когда как, все по-разному. Когда быстро, конечно, легко поймать эмоции. Но одними быстрыми мазками не обойдешься, надо прорабатывать детали, по­этому за ночь, конечно, одну работу не напишу.
— Вы родились в Козьмодемьянске...
— Это город художников и поэтов, творческих людей. Там кругом такая красота, что невозможно быть простым наблюдателем, непременно хочется взять в руки кисть или начать слагать рифмы. Моя сестра — поэт, пишет изумительно красивые стихи. С удовольствием слушаю ее.
Всю свою жизнь я жил в очень красивых городах. После Красноярского института по распределению попал во Владивосток, трудился там год. Потом приехал на строительство Чебоксарской ГЭС, десять лет проработал. В 1985 году у­ехал на Курильскую ГЭС и трудился ровно пять лет до 1990 года. После этого вернулся в Новочебоксарск, поближе к малой родине. С тех пор бессменно тружусь в “Чуваш­энерго”.
— Не было желания переехать в Чебоксары?
— Раньше не было, а потом как-то тут привык. Вроде и мастерские здесь хорошие, друзья рядом.
— Что для вас главное в жизни?
— Наличие места, где можно творить. Важно, чтобы атмосфера была хорошей, чтобы работать хотелось.
— У вас нет больших полотен на всю стену с описанием глобальных проблем современности, в ваших картинах простая жизнь простого человека. Нет ли желания показать что-то важное, исторически значимое?
— Можно глобальные задачи решать просто, через обычные повседневные предметы многое рассказать. Они могут передавать время. Вот, например, чудесные натюрморты Петрова-Водкина. На картине помидоры, веточка, а как изумительно художник передал через них эпоху и время!
— Выставка называется “Я свободен. Я свободен...”. Почему?
— Просто хотел сказать, что выхожу на пенсию и что свободен для творчества. Я имел в виду это, но люди делают выводы самые разные.
— А кто ваши соседи по мастерской? Вам важно их мнение?
— Рядом со мной трудятся Александр Ильин, Михаил Глушаченков, Александр Мухин-Чебоксарский. Очень ценю их мнение. Хотя ох как они любят критику наводить!
Однако меня же просто так не возьмешь, я к критике абсолютно нормально отношусь. Она полезная бывает. Половину из того, что говорят, не беру в голову, а вот ту, которую считаю нужной и полезной, беру. Художнику надо слышать мнение зрителя о своей работе.
— Как относится жена к вашим картинам?
— Не дает мне чересчур подниматься над землей. Стоит подняться в небо, как она тут как тут. К этому тоже отношусь спокойно. Она по характеру реалист, а я могу витать в облаках. Так что мы друг друга уравновешиваем. Иногда может и похвалить за дело. Но на хвальбу я не падок, нет ничего хуже пустой лести.
Когда меня критикуют, появляется больше злобы, трудолюбия. А если за дело хвалят — вот это дело. На прошлой выставке Ревель Федоров хвалил картину “Все мы родом из деревни”. Конечно, приятно. Это была не дежурная по­хвала. Было видно, что картина его задела. Вот такое я понимаю.
— Что дает причастность к Союзу художников?
— Иногда выезды на пленэр, иногда выставкомы. Поучаствуешь в них, поволнуешься. На каждом таком показе чувствуешь себя студентом на экзамене. Уже мне 60 лет, а несешь на выставком картину — все равно что душу выставляешь.
— В ваших картинах очень много позитива. Сразу видно, что к любым проблемам в жизни относитесь оптимистично...
— Я большой жизнелюб, и во всем стараюсь видеть положительное и позитивное. У меня христианское отношение к жизни. И даже с Тол­стым я согласен, который говорил, что ударили по одной щеке, подставь другую. Зло злом не искоренишь. Это бесполезно.
— Вы очень часто себя рисуете.
— Можно писать себя много раз и каждый раз видеть разное: и настроение, и цвет, и многое другое. Это интересно. Можно вообще всю жизнь прожить и самого себя писать, потому человек всю свою жизнь познает самого себя. Вот и я так же.
— А еще кого пишете?
— Жену. Раньше любил маму писать. Она много мне позировала. Засыпала, но позировала. Упорная была очень.
— Что еще любите в жизни?
— Петь! Вот уж где есть душе разгуляться.