И душа с душою говорит

Заслуженный артист Чувашской Республики, художественный руководитель Чувашского государственного экспериментального театра Валерий Проворов. Фото из архива В.Проворова.

От судьбы не убежишь. В полной мере это выражение можно отнести к заслуженному артисту Чувашской Рес­публики, художественному руководителю Чувашского государственного экспериментального театра (мим-театр “Дождь”) Валерию Проворову.
Долго “бегал” он от выпавшего на его долю жребия, пока однажды не остановился и не задумался: “А что это я от судьбы все бегаю?”. И жизнь его изменила русло, ведь еще римский философ-стоик Луций Сенека говорил: “Судьба ведет того, кто хочет”. А хотел Валерий Проворов ни много ни мало иметь свой театр.
В школе он играл в драматическом кружке, но об актерской карьере не помышлял, хотя к нему стойко приклеилось прозвище Артист. Его, как и многих мальчишек семидесятых годов прошлого века, манили речные дали, ведь вырос Валера на Волге, в Новочебоксарске. В мечтах он видел себя моряком, а потому вполне логичным стало поступление в речное училище Звенигова.
Здесь тоже заметили склонность парня к лицедейству и на втором курсе пригласили в народный театр. Все главные роли были его. Девчонки специально приходили посмотреть на Проворова. В те годы в местной газете появилась первая публикация о талантливом юноше. “Сделал” из него актера, считает Валерий Николаевич, режиссер Валентин Иванович Латкин.
После окончания училища плавал на теплоходе по Волге, работал на тракторном заводе, но неизменно рядом был театр. И когда однажды в руки Валерия попало объявление о наборе в Казанский институт культуры на отделение “Режиссер драмы”, он сделал выбор.
— Поступил с ходу, — вспоминает Валерий Николаевич. — Но после гибели родителей мне пришлось вернуться в Новочебоксарск.
Еще во время учебы в Казани каждое воскресенье приезжал в родной город, чтобы провести занятие в организованном мной в школе № 4 драматическом кружке. Потом коллектив перебрался в химтехникум, где мы построили театр “Парабола”. Как и положено, со светом, подъемником, пультом управления. Сделали его из актового зала, с отдельным входом, даже вывеска появилась.
Театр работал до 1982 года и всегда становился лауреатом “Студенческих весен”, а с лучшими номерами актеры выступали на вузовских концертах.
— Поражая всех пантомимой?
— Да, она была в диковинку, и первую в Чувашии пантомиму показал я.
В Казани в годы моей учебы существовала студия пантомимы, и я сразу же начал в ней заниматься. В 60-е годы все с ума сходили от Марселя Марсо, а в 70-е этот вид сценического искусства переживал период расцвета. Я делал пластические номера на музыку Александра Градского. И считаю, они до сих пор не утратили актуальности.
— Позже вам ведь посчастливилось познакомиться с Еленой Марковой, работавшей с “Чарли Чаплиным от пантомимы”, как называли Марсо?
— Директор Дома народного творчества в Чебоксарах Виктор Ильич Гришин, дай Бог ему здоровья, предложил мне поступить в закрытую Ленинградскую высшую школу культуры при обкоме профсоюзов, учась в которой я бы продолжал получать зарплату. Поехал просто посмотреть, подыграл товарищу на показе. Он поступил, и меня тоже приняли на специальность “режиссер драмы”.
Начал учиться и попутно искал людей, интересующихся пантомимой. Тогда самой известной в этой области была автор нескольких книг Елена Маркова, получившая золотую медаль от самого Марселя Марсо. Попал к ней в ученики. И на втором курсе вместе мы набрали студию пантомимы при институте легкой промышленности. Она вела технику пантомимы, а я актерское мастерство и общее руководство, параллельно учась у Елены Викторовны. И защищался, по сути, у нее, в профессиональном театре “Эксперимент”. Единственный на курсе. “Этот странный” — так назывался мой пантомимический спектакль, ставший первым в моем театре в Чебоксарах.
— В Чувашию вернулись по распределению?
— Да, нужно было “отрабатывать” полученное образование. Шел 1985 год, перестройка. В Питере у меня начиналась карьера на телевидении. Иногда задумываюсь: как бы сложилась жизнь, останься я там? С другой стороны, что ни делается — все к лучшему.
В Чебоксарах меня повсюду приглашали: не было в городе, да и во всей Чувашии такого специалиста. А я стал искать свой “дом”, свой театр. Направился к агрегатчикам, нашел взаимопонимание с директором завода Олегом Волковым и директором клуба Надеждой Федоровной Владимировой. Через год мы своими силами построили театр. Еще через год поставили первый спектакль. Тут же поехали в Питер, показали, получили хорошую оценку в “Театральном альманахе”. Статью написала сама Маркова.
Карьера пошла. Репетировали ночами. Мои первые ученики составили костяк будущего профессионального мим-театра “Дождь”. Это Ольга Степанова, Инна Смирнова, Елена Шевченко, Сергей Соболев, Андрей Терентьев.
Театр стал хозрасчетным. Окупал себя полностью. Мы много ездили. Первые наши гастроли состоялись в Ульяновске. Помню, в зале 1000 мест, билет стоит один рубль, спектакль показали 12 раз. Заработали 12 тысяч, а зарплата тогда была 120 рублей.
В 1991 году все рухнуло. Но, как всегда, нашлись люди, помогающие нам. “Дождь” взял к себе директор Русского драматического театра Владимир Иванович Сергеев. Четыре года мы честно проработали там, а в 1994 году в РДТ стало совсем туго с зарплатой, и нам пришлось уйти.
Спустя время глава администрации Президента Петр Степанович Краснов сообщил, что в Новочебоксарске открывается экспериментальный театр и есть возможность влиться в его состав. Мы стали работать там, но отдельно, своей командой, со своим лицом. Гастролировали — Марий Эл, Татарстан, Тула, Тольятти, Санкт-Петербург, Нижегородская, Ульяновская области...
А актеры экспериментального стали уходить в другие театры: не было условий для работы и достаточного финансирования. И как-то само собой получилось, что я стал сначала его художественным руководителем, а потом и директором. “Дождь” по-прежнему находился на территории агрегатного завода, но играть там уже было негде...
Юридически же труппа располагалась в Новочебоксарске. Это обстоятельство сыграло свою роль. Город захотел иметь свой театр. Мы нашли поддержку у руководства горадминистрации. Местом для строительства была выбрана библиотека по улице Солнечной.
Театров, подобных нашему, в Поволжье, может быть, наберется два-три. Профессиональных, кроме нас, в таком жанре нет вообще, хотя “Лицедеи” недавно написали: первый профессиональный театр клоунады. Нет, они только в прошлом году стали таким. А мы уже 15 лет.
— Два с половиной года понадобилось для того, чтобы холодное, затапливаемое помещение превратилось в уютный камерный театр. Что еще не сделано из задуманного?
— Хочу достроить фойе и второй этаж. Помещений катастрофически не хватает. Два кабинета, две маленькие гримерки — мужская и женская, такая же крохотная костюмерка. Декорации хранятся в моем гараже. Мы рассчитывали на получение в 2012 году около 20 миллионов рублей, но из-за кризиса Министерство культуры ЧР планы свои, наверное, пересмотрит.
— Зато вы наконец-то начали играть спектакли.
— В день аж по два-три спектакля даем для подрастающего поколения. Специально подготовили новую постановку “Азбука театра”. Она о том, что такое театр, реквизит, костюмерная, грим, репетиция, как вести себя в театре, кто такие режиссер, директор, актеры. Мы даем детям возможность гримироваться, фехтовать, управлять светом, звуком, они играют на сцене, для них проходят мастер-классы.
— Один и тот же спектакль, бывает, живет один сезон, а может продержаться долгие годы.
— У нас постановки не “уходят”. “Бабочку” 25 лет играем. Титулованный спектакль. Он получил специальную премию в Санкт-Петербурге на фестивале “Арлекин”, в десятке лучших спектаклей России побывал. И до сих пор в репертуаре. В одно из недавних воскресений дали “Бабочку” в дневное время. Пришли дети с родителями. Некуда было сажать.
Не один год играли “Клоунов и привидения”. Пора уже возвращать постановку, и, уверен, она снова соберет публику. Наши спектакли испытание временем выдерживают. Они добрые и смешные.
— Из-за того, что мим-театр стоит особняком, не похож на другие, нет ощущения, что варитесь в собственном соку?
— Мы все-таки на фестивалях бываем, спектакли других театров смотрим. Хотя, конечно, два с половиной года, пока строили театр, почти не выезжали. Правда, в Ульяновске побывали, в Пермь на этно-футуристический фестиваль со спектаклем “Что там?” ездили и “держали” полутысячный зал целый час.
Мне очень хочется сделать свой фестиваль для нетрадиционных театров. Их достаточно много, но вместе их не собирали, думаю, мы станем первыми. Начать форум надо в Новочебоксарске, хотя зрителей здесь меньше, чем в Чебоксарах.
— Драматические театры сетуют на отсутствие хороших пьес, сценариев. Экспериментальному знакома такая проблема?
— Да. Мы почти на три года выпали из творческого процесса. “Дворик” я делал два года. В плане же, спускаемом нам Минкультуры, два спектакля в год. Невозможно в нашем жанре столько придумать, поставить и сыграть. На “Свою звезду” ушло всего полгода, но я не мог ее не показать — это грантовый спектакль, сроки поджимали. Над постановкой еще нужно работать.
Предлагают пригласить кого-нибудь из режиссеров. Конечно, я могу пойти на такой шаг, но мы потеряем свое лицо, это будет уже драматический театр. Предлагают также взять какой-то материал, пьесу и перевести ее на язык пластики. Но мне легче построить и научить, чем переучить.
— Преподавательская деятельность по-прежнему вам интересна?
— Да, преподаю в институте культуры сценическое движение, но своего курса не набирал — у вуза нет денег, хотя актеров не хватает, в том числе и кукольников. Сейчас там готовят режиссеров массовых театрализованных представлений, массовиков-затейников. Их выучить проще. А на актерском отделении почти на каждого студента нужен отдельный педагог, чтобы получить хорошего специалиста. Мне, например, приятно, что мой ученик Андрей Сергеев — режиссер нашумевшего мюзикла “Нарспи” — получил Государственную премию. Я его вел в первой театральной детской школе и в институте. Молодец! Все шесть моих выпускников актерского курса работают, на виду.
— В известном фильме “Москва слезам не верит” телеоператор рассуждает о том, что в будущем (которое уже наступило) не останется ничего, кроме телевидения. Театр тем не менее продолжает жить. А вот по какому пути пойдет его дальнейшее развитие?
— Я задумываюсь об этом. У современного человека стало много развлечений. И кино возродилось. Для нынешней молодежи превыше всего телевидение, радио, компьютер.
А театр, с моей точки зрения, вечное 3D, всегда объем. Но конкуренция существует. Наш, российский, театр слабоват технически. За границей могут огромные самолеты на сцене появиться. У нас же дело поставлено по старинке, с упором на психологию. Да, действительно лучшая актерская школа в мире наша. Но страшно, что за границей уже и спектакль не смотрят, а слушают сюжет. И наших детей интересует, что дальше, а не как. Беда. Им подавай сразу результат, процесс — внутренние переживания героев — их не интересует.
Понятно, что альтернативы сценическому искусству нет. Никакое кино его не заменит, потому что театр “живой”, “натуральный”, как мой или ваш сосед. Со сцены душа говорит с душой, в кино — игра в одни ворота. Театр будет всегда, как и сосед, ведь общение с ним ничем не заменить.