Путеводная звезда Анатолия Алешина

Певец, музыкант Анатолий Алешин. Фото Валерия Бакланова.

Концертом солиста популярных в свое время групп “Веселые ребята” и “Аракс” Анатолия Алешина завершалось празднование Дня города. На трибунах стадиона яблоку негде было упасть, а народ все прибывал и прибывал. И подключался к всеобщему исполнению советских шлягеров. Ну невозможно было просто так наблюдать и слушать, как поют два Анатолия (Алешин выступал вместе с солистом чебоксарской группы “Палитра” Анатолием Гордеевым).

Глава администрации Новочебоксарска Александр Сироткин, вышедший позд­равить горожан, воспользовался предоставленным микрофоном и со сцены спел с ними одну из песен. “Весна какая выдалась, какие дни настали! На что же ты обиделась? Зачем же мы расстались?” — подхватывали зрители, неистовствуя. А Алешин с Гордеевым в паузах между куплетами поясняли, что всякое бывало, но с мэром города поют впервые.
Эффектную точку в концерте Алешин поставил самой известной песней британской группы “Квин” и рок-звезды Фредди Меркьюри “The show must go on!”, получившейся еще более эффектной благодаря вдруг засиявшему в небе праздничному фейерверку.
Все это происходило в минувшую субботу вечером. А за несколько часов до концерта, днем, Анатолий Алешин поведал, что в Чувашии он не впервые. С Чебоксарами его связывают друзья, “музыканты очень высокого уровня, таких и в Москве не часто увидишь” — это группа “Палитра” и певец Анатолий Гордеев. Рассказал, что дал вместе с ними уже несколько концертов и 22 октября приедет выступать вновь. А выяснив, что у нас есть Дворец культуры, вспомнил, что и в Новочебоксарске он уже был, в году 75-м вместе с “Веселыми ребятами”.

— Анатолий, в Интернете вас представляют как легенду российского рока...
— Ну я бы сказал совет­ского. Потому что россий­ский рок — это немножко другое явление. В Совет­ском Союзе рок существовал в качестве андеграунда до 80-го года, хотя и под эгидой комсомола. Я помню, в 1966‑м или 1967‑м был организован первый рок-клуб в Мо­скве под покровительством московского комитета комсомола, и он базировался в рок-кафе, которое называлось “Молодежное”, на улице Горького (теперь Твер­ская), и собиралась там на сэй­шны (концерты) раз в месяц вся прогрессивная музыкальная молодежь. В этом движении рóковом участвовали Саша Градский, на сегодня убеленный сединами ветеран советского рока, Александр Буйнов, он тоже начинал в те годы, играл в одной из московских андеграундных групп, считался одним из лучших клавишников Москвы.
А российский рок это вполне уже определившееся музыкальное направление, в котором элементы рока присут­ствуют очень-очень фрагментарно. В основном это автор­ская песня, которая исполняется под электрические гитары вместо акустических.
— С “Веселыми ребятами” вы долго работали?
— Шесть лет. С 1973-го по 1979-й. Считаю, что это чуть ли не самый звездный период “Веселых ребят”, потому что именно тогда там работали и Александр Буйнов, и Вячеслав Малежик. И Александр Барыкин, покойный теперь уже, а тогда молодой розовощекий красивый юноша, который только что пришел из армии. И Алла Пугачева. Мы с ней дуэтом пели. Даже на пластинке вышла песня “Вишня”, которую вдвоем исполняем. Прекрасное было время, но, может, во мне немножко говорит ностальгия.
— А Пугачева, еще не прима, какая она была?
— Если характеризовать двумя словами, я бы сказал — свой парень. Но времена меняются. Знаете, вот сейчас говорят: Пугачева, примадонна, сложный характер. Я бы по­смотрел на любого из нас, если бы... Вот представьте себе, начиная с 1975 года ее преследуют всенародная любовь и популярность. Почти сорок лет. Любой человек на ее месте, наверное, сломался бы от такого тяжелого груза, как слава. Она держится, молодец.
— Вам довелось испытать популярность?
— Персональную, в таком объеме, как у нее, не довелось. Но в составе коллективов... Когда я пришел в “Веселые ребята”, такая же была всенародная любовь, потом в группе “Аракс”. Я бы пожелал любому артисту испытать свой звездный час, потому что ради этого многие из нас и идут на сцену. Я его испытал и благодарен судьбе за это.
— В каком из коллективов вы чувствовали себя по-настоящему счастливым?
— Скорее все-таки в группе “Аракс”, чем в “Веселых ребятах”. Хотя период работы там менее продолжительный, всего три года, с 1979‑го по 1982-й, но более насыщен творческими событиями. В “Араксе” я являлся в тот период единственным солистом, и все песни были мои. В “Веселых ребятах” пели и Саша Барыкин, и Слава Малежик, и Саша Лерман. Мне доставалась только часть песен, порой не самая лучшая. Хотя в концерте я пел большую часть программы, но на записи меня задействовали меньше, чем того же Сашу Барыкина.
Да что вы все обо мне. Давайте о Новочебоксарске. Мне очень понравился городок. Чистенький такой, уютный. Стадион, прямо удивлен, такой опрятный, такие интересные трибуны. Все так организовано хорошо, все вовремя, прием хороший.
— И все-таки о вас. У “Аракса” многим, уверена, запомнилась такая уникальная “вещь”, как рок-опера “Звезда и смерть Хоакина Мурьеты”. Вы в ней были заняты?
— Это была первая рок-опера, выпущенная на двойном альбоме. Я пришел чуть позже, поэтому мне досталась только сценическая часть, в театре. В театральной версии все главные арии пели актеры, в тот период — Николай Караченцов и Александр Абдулов. Ансамбль выполнял роль музыкального сопровождения и массовки, мы надевали костюмы, выходили на сцену...
— Что творилось в зале?
— Всегда аншлаги, всегда овации в конце спектакля. А потом та же “участь” по­стигла следующую рок-оперу “Юнона и Авось”. Она до сих пор, уже больше 30 лет (поразительный феномен!), идет при аншлагах.
— Почему уехали в Америку?
— Для того чтобы понять причины, которые меня туда подтолкнули, надо вспомнить, в какой стране мы жили. И что такое для нас, для советских людей, значило даже слово одно “заграница”. Не говоря о кап­странах, выехать даже в Болгарию, Польшу, другие государства соцлагеря была большая проблема. Недоступный плод, он же сладок.
Первый раз я в 1989-м в Америку съездил, там род­ственники жены жили. Оказалось так просто купить билет и поехать. Вот эта простота выезда так подкупала, и захотелось пожить в другой социальной среде. Я же уехал не из России сегодняшней, я уехал из Совет­ского Союза. В нем хотя и началась перестройка, оставалось все почти по-старому. То есть дефицит на прилавках, постоянные под рюмочку разговоры на кухне о социальном строе, о том, когда все это, наконец, закончится. И вдруг предлагают работу в Нью-Йорке. Ну я и поехал. Это затянулось на двенадцать лет. Потом поднадоело, конечно... Честно говоря, авантюрный ход — вернуться назад. Я не знал, что здесь буду делать, что за страна теперь Россия. Я уже полностью был адаптирован к американ­ской жизни.
— Что вы там делали?
— Тоже пел.
— Где?
— В русских ресторанах. В Нью-Йорке около полумиллиона русских... Но творческого удовлетворения не было. Может, я за этим вернулся? Потому что с точки зрения быта жизнь там комфортная. Но, может, эти благоустроенность, комфорт и предсказуемость в какой-то момент приедаются, становятся скучными. И ты начинаешь чувствовать себя лет на десять старше. А здесь все время в тонусе!
— Вернулись уже в другую страну?
— Элементы капитализма, которые здесь присут­ствуют, мне знакомы по Америке. Элементы традиций советского времени тоже никуда не делись. То есть жизнь мало изменилась по сравнению с тем, что было в Советском Союзе. Просто в нее въехал еще капитализм: возникло изобилие на прилавках и... появилась проблема, где взять день­ги, чтобы все это купить. Быт здесь не такой благоустроенный. Отдельные социальные слои, конечно, живут очень даже комфортно, но в общей массе мало что изменилось.
— Россиянин отличается от советского человека?
— Конечно. Появились новые черты. Но они не самые лучшие. Все-таки отсутствие национальной идеи, которая была, сказалось на сознании, разрушающе сказалось. Многие живут только сегодняшним днем и только своим интересом.
— А вы нашли здесь себя?
— С трудом, но нашел. Я записываю новые песни, участвую в разных телевизионных проектах. Например, в “Суперстар”.
— Рок в вашей деятельности сейчас присутствует?
— Фрагментарно. Потому что выбросить из своей музыкальной истории целую страницу, которая называлась группа “Аракс”, невозможно. Но у артиста должна быть публика, а рок совет­ского времени на сегодняшний день публики не дает. Ну разве что двум-трем исполнителям. Кипелов сегодня работает в роке и, пожалуй, “Алиса” (Кинчев), все остальное больше автор­ская песня.
— Молодежь увлечена рэпом. Что по этому поводу скажете?
— В мое время молодежь увлекалась металлом. Поголовно. Все играли металлический рок и хотели только его слушать. Где он сейчас? То же самое будет и с рэпом. Рэп — это новая форма поэзии, уличная поэзия. Рифмованный не по правилам, где есть ямб, хорей, дактиль, а подчиненный ритму ударных инструментов стиль. Рэперы говорят — “читка”. Каждое новое поколение ищет свой способ самовыражения, свой пьедестал, на котором может утвердиться. Рэп — их пьедестал. Для нас это не понятно. А для них единственная возможная форма, даже не музыкальная — поэтическая, выразить себя. Среди рэперов тоже есть талантливые и бесталанные, но читают сегодня все, так же как 25 лет назад все играли металличе­ский рок.
— Что сами слушаете?
— Стараюсь только со­временную музыку, причем профессионально отношусь к этому. А так больше читаю. Люблю современную фантастику, современный детектив, что-то, что не сильно загружает мозги и хорошо написано. Наверное, это способ самоизоляции от окружающего мира. Потому что некоторые предпочитают телевизор, а я его практически не смотрю, новости из Интернета получаю. В свободное от музыки время хожу в спортклуб. Стараюсь это делать регулярно.
— Можно задать вопрос о личной жизни?
— Да. Я женат уже тридцать три года. У меня сын, он живет в Америке.
— Есть мечта?
— Есть путеводная звезда. Для меня это как цель — быть востребованным. Вообще для любого мужчины быть нужным кому-то: семье, работе, детям, внукам — это жизнь. Как только востребованность прекращается, мужчина уходит. А если тяжело, то прямо в процессе умирает. Конечно, говорить прискорбно: еще полгода не прошло, как умер Саша Барыкин. Ему надо было по­сле инфаркта, который случился в январе, курс реабилитации пройти. А он сразу кинулся на концерты. А я же знаю, у него на сцене полная самоотдача, сердце просто не выдержало. И как в противоположность ему — Саша Монин, солист группы “Круиз”, умер год назад от невостребованности. Один на работе сгорел, другой от ее отсут­ствия убил себя (алкоголь). Так и говорил: “Не хочу жить, скоро умру”.
Так что для меня путеводная звезда — быть нужным.