Музей ГУЛАГа в Йошкар-Оле: слабонервным вход воспрещен

Одна из проблем музея — добровольные сотрудники не успевают проводить систематизацию экспонатов. Не хватает мебели и помещений для их хранения. Фото автора

Особое внимание уделено жертвам — представителям марийской интеллигенции и военным.

Директор музея Николай Аракчеев у входа в бывшую КПЗ, в которой, по его словам, в нечеловеческих условиях могли ждать своей участи десятки заключенных, кто стоя, а кто по 3-5 человек на нарах.

Музей народный, и экспонаты тоже народные.

Горе и ужас в каждом экспонате. Фото автора

Всего два часа езды отделяют нас от уникальнейшего музея в России. Здание стоит в стороне от знаменитой туристической гордости Йошкар-Олы — так называемой набережной архитектурных копий. Недалеко от миниатюрного кремля-новостроя на углу оживленного перекрестка стоит старинный дом купца Булыгина. Некогда роскошный особняк сегодня сер и мрачен, но, несмотря на это, притягивает к себе туристов, нагулявшихся среди скопированных европейских домиков.

— В 1835 году построили этот “небоскреб” Царевококшайска — три этажа! На протяжении 80 лет здесь был доходный дом: наверху номера, а внизу работал ресторан, играла музыка и танцевали. Лепнина на полотке еще помнит запах жареного мяса, хлеба. 80 лет это был рай, а потом 40 лет — контррай, капище и голгофа. В 1923 году здесь разместилось ГПУ, а в 1934-м оно во­шло в состав НКВД СССР, — так начинает свою эмоциональную экскурсию директор и основатель Мемориального народного музея истории ГУЛАГа Николай Аракчеев.
Беспорядок жестокости
Первое, что замечаешь при входе, — сваленные в живописном беспорядке обломки памятников, стоящие рядом портреты вождей и жертв, знамена и колючую проволоку, которой “украшены” тусклые лампы на потолке. Воздух здесь пахнет пылью и железом. Тут нет стеклянных витрин и привычного музейного порядка. Даже билетов в прямом понимании слова нет. Нет здесь и штата сотрудников, получающих заработную плату за свою просветительскую деятельность. Все, кто здесь трудится, волонтеры, многим из которых далеко за 40-50 лет и даже за 80.
— Семь лет нас не выгоняют. Но и денег не дают, мы полностью народный музей, выживаем только за счет пожертвований. Они идут на обустрой­ство мест массовых захоронений заключенных на Мендурском кладбище и на содержание музея, — объясняют хранители.
Чертовы жернова
Музеи ГУЛАГа есть и в других городах (в основном крупных), но только в Марий Эл он располагается в том самом доме. Только здесь сохранили голгофу.
Прямо у входа — дверь в погребок, в котором когда-то томились соленья, вино. Низкие потолки, тяжелая дверь и толстые стены, заглушающие любые звуки, — все это подтолкнуло использовать его в качестве комнаты для допросов. Стол, печатная машинка, лампа — невинные, на первый взгляд, предметы, которые превращались в орудия пыток и помогали получить ту самую подпись. Самые впечатлительные посетители здесь падают в обморок, другие не могут сдержать слез, третьи хмурятся и мотают головой — как это могло быть? Неужели правда?
— Правда. Все собрано нами, детьми и внуками тех, кто был привлечен по политическим статьям, и просто неравнодушными горожанами, — объясняет Николай Аракчеев. — Факты, статьи, воспоминания, обращаемся к архивам ФСБ (тем, какие были в открытом доступе). Некоторые экспонаты, в том числе орудия пыток, нашли здесь или воспроизвели своими силами в соответствии с воспоминаниями выживших.
58-я расстрельная
— Здесь мой дед сидел 63 дня, тут сидели пять первых секретарей Марийской республики, сидели поэты, музыканты, именем которых сегодня названы главные улицы города. Расстреливали их тоже здесь — семь тысяч в подвале окончили свой жизненный путь. Тела тайно вывозили в машине с надписью “Хлеб”. В подвале сохранились карцеры и подземный переход, соединяющий уголовную пересыльную тюрьму с этой, политической, чтобы родственники не могли и вступиться за тех, кого ведут на допрос или расстрел.
По некоторым данным, в одной нашей небольшой республике погибли от 10 до 20 тысяч человек, обвиненных по 58-й статье (контрреволюционная деятельность), всего же через эту комнату прошли 40 тысяч, — перелистывая Книгу памяти, сообщает директор музея.
Он может спросить, откуда вы приехали, и с ходу сообщает, сколько было осуждено, сколько расстреляно в вашем регионе. Знает даже, сколько томов Книги памяти выпущено. Как правило, цифры шокируют.
Ликвидирован как класс
Еще один зал музея посвящен жертвам раскулачивания. Если не знать истории всех собранных здесь вещей, кажется, что это обычный музей старины. Винтажные лампы, примусы, необычная посуда, вышитые рушники (похоже, чье-то приданое), добротная мебель и крестьянская утварь  — очень уютно и любопытно выглядит вся эта старина, если не знать и не задумываться, откуда они взяты и что случилось с их хозяевами.
По площади музей хоть и небольшой (две большие и две маленькие комнаты), но очень содержательный. Если вам не страшно узнать обо всех, даже самых жутких подробностях истории своей страны, не пожалейте день и съездите в Йошкар-Олу. Желательно предварительно по­звонить смотрителям музея и договориться об экскурсии (телефон есть в Интернете).

Личность

2 ноября на 91-м году жизни скончался первый председатель Марийской ассоциации жертв политических репрессий Владимир Янтемир.
Родился он в 1925 году в семье ученого-краеведа, репрессированного в 1937-м. В 12 лет его отправили в Цивильский лагерь для детей из семей контрреволюционеров. В Великую Отечественную войну В.Янтемир защищал блокадный Ленинград. В 1980-х он был одним из основателей правозащитного движения в Марий Эл. В 1990 году на учредительной конференции марийского “Мемориала” избран заместителем председателя общественной организации. Чуть позже возглавил региональную Ассоциацию жертв политических репрессий.
Именно Владимир Янтемир считается первооткрывателем Мендурского полигона — места массовых захоронений расстрелянных НКВД мирных жителей. В 1988 году в “Марийской правде” был опубликован его очерк “Как это было”, в 2008-м вышла написанная им хроника “Мендурская дорога”, в которой рассказывал о событиях, связанных с убийством и захоронением 164 человек.