Вера Кудимова: Мне с самою собой не скучно

Химик, изобретатель, художник, поэт Вера Кудимова. © Фото Валерия Бакланова

 Ее многие в городе знают. Кто-то по работе. Вера Петровна Кудимова 33 года отдала химической промышленности, 23 из них — “Химпрому”. Бывший технолог производства перекиси водорода занесена в Книгу почета завода. Она — изобретатель СССР, заслуженный рационализатор Чуваш­ской Республики.
А кто-то знаком с художественным и поэтическим творчеством Кудимовой. Она единственный художник в Новочебоксарске, который создает картины из камня. В залах Художественного музея не раз выставлялись ее удивительные произведения и проходили творческие вечера.
Она родилась в Хабаровске, жила в Красноярске, а школу оканчивала на острове Диксон. Чтобы заработать необходимый для по­ступления в вуз трехгодичный стаж (был тогда такой закон), устроилась в бригаду маляров в Усолье. После получения диплома Сибирского технологиче­ского института трудилась на химзаводе в сибир­ском Куйбышеве (бывшем Каинске). И вот уже почти 35 лет (в декабре будет) живет в Новочебоксарске.
Чтобы дополнить портрет, скажу, что за день до нашей встречи Вера Петровна ездила на дачу. На велосипеде. Семь километров туда, семь обратно. За сезон, говорит, педалями накрутила около 500 км. В этот раз на садовом участке она крыла с сестрой прохудившуюся крышу домика. Сама. Сосед только по­смотрел, но ничего не сказал. И если бы в “Гранях” не проходила информация о юбилее Кудимовой, ни за что не поверила бы, что ей... 70 лет.
Наша беседа началась с рассматривания висевшей на стене фотографии родителей. Вера Петровна, указывая на отца, произнесла:
— Работал слесарем на судостроительном заводе. Был очень хороший мастер. Четыре класса образования, но вот такой толковый от природы человек. И добрый, благородный. 
Последний раз, когда с отцом встречалась, попросила: “Пап, расскажи о себе”. Мама сразу: “Почему не рассказываешь никогда про тот случай?” Я: “Ну-ка, давай”. И он рассказал. Ждали адмирала, который будет принимать подводную лодку. Мастер-еврей предложил, чтобы быст­рее утром судно сдать, залить систему водой с вечера. Отец сказал: нет — ночью заморозки, разопрет охлаждающие рубашки двигателя. Его не послушали. Залили. Утром рубашки разорвало.
Это был 43-й год. Когда отец пришел на завод, мастер стоял на коленях перед бригадой в раздевалке: “Ребята, выручайте”. И он уговорил отца взять вину на себя: “Меня расстреляют сейчас сразу, а ты работник хороший, из народа, не еврей, и дети (нас было четверо) совсем еще маленькие”. И он взял вину на себя, и его дей­ствительно не тронули. Когда отец рассказал это, мама опять: “А лозунг! Иду в баню, она недалеко от завода, и далеко видно на проходной огромными буквами: “Где Кудимов, там победа!”
— А мама кем была?
— Мама окончила радиотехническое училище. Но отец сказал: “Если ты хочешь, чтобы дети не болели, сиди дома”. И она никогда не работала, была домохозяйкой. Шустрая, знала много пословиц и за словом в карман не лезла. Братья хотели всегда, чтобы в школу на родительское собрание ходил отец. Потому что мама придет — отходит ремнем. А отец никогда не ругался, ни разу не слышала мата от него.
Работая первый год начальником смены, я получила от него письмо, где была такая фраза: “Доча, уважай и относись с симпатией к людям, особенно к тем, которые у тебя в подчинении. Они сторицей ответят тебе и не подведут в трудной ситуации”. Спасибо ему за наставление, всегда помнила его. При нестандартных и нережимных ситуациях я старалась не уходить из цеха, не оставлять работников один на один с технологической проблемой.
Как в Сибири, так и здесь были ситуации, достаточно опасные. Даже одна со смертельным исходом. Правда, я временно в цехе не работала, люди об этом не знали и по­считали, что тоже погибла, так как всегда присутствовала при неполадках и ремонтных работах. ­Услышать это было очень печально, но доказывало, что я действительно соблюдала отцов­ский наказ.
— Говорят, вы даже город спасли однажды.
— Ну это преувеличивают. Как-то в 19 часов загорелся кабельный канал от ТЭЦ-3, произошло отключение подачи электроэнергии на цех. Прекратилась подача воздуха в реакторы окисления изопропанола, отключились насосы подачи оборотной воды для охлаждения теплообменников и конденсаторов. И, как следствие, возникла угроза взрыва реакторов.
Директор Леонид Сергеевич Шевницын по телефону сказал всего пару слов: “Вера, сохрани мощность!” То есть не допусти взрыва. Не стал поучать меня, и я была ему благодарна за доверие.
— Какой это год был?
— 1981-й или 1982-й. Все обо­шлось, работники четко выполняли мои команды по безаварийной остановке технологического процесса. (Как мне сообщили, мои инструкции до сих пор хранятся у операторов, несмотря на давно закончившиеся сроки действия.) Взрыва не последовало. Площадка, конечно, была сильно загазована парами ацетона, спирта. Я все время кричала по селектору: “Всем зайти в помещение!” Не дай бог, искра какая.
— Если бы взрыв произошел...
— Конечно, горел бы цех. Если бы там находились люди, они бы погибли. Но взрыв был  местного характера, для города не опасен. В 12 часов ночи, когда подачу электроэнергии восстановили, звонит директор: “Как, Вера, дела?” — “Да все вроде нормально, начинаем выходить на режим. А вы-то что, — спрашиваю, — не спите?” — “А я ожидаю трансформатор новый”. Говорю: “О, ожидание слаще, чем свершения”. — “Ты еще шутишь, — замечает, — ну, значит, все в порядке”.
— С Шевницыным вы еще до Новочебоксарска были знакомы?
— Он меня принимал на работу на химзавод в Куйбышеве. Леонид Сергеевич был главным инженером, рассудил, что делать женщине на производстве нечего — хотел отправить в лабораторию и задавал такие вопросы, чтобы я как унтер-офицерова вдова сама себя высекла. Но я отвечала, и меня направили на производство ракетного топлива.
Всю свою трудовую жизнь я занималась рационализацией. Еще в Сибири по моим разработкам был автоматизирован узел фасовки твердого ракетного топлива, полностью исключен из схемы корпус очистки сточных вод. Около ста рацпредложений подано и внедрено здесь в производстве перекиси водорода. Суммарный экономический эффект составляет в со­временной валюте более 70 миллионов рублей.
Процесс поиска решений узких мест на производстве очень увлекательный и благотворный, потому что направлен на облегчение труда, снижение себестоимости продукта. Я, видя плоды этой работы, понимала, что правильно выбрала профессию. Считаю, что отдавала ей душу и силы не напрасно. Оставила после ухода на пенсию учеников, уверена, что сумела их влюбить в свое дело, и, может, поэтому производство и сейчас работает на сверх проектной мощности. Правда, те операторы, с кем мы начинали пуск, почти пенсионного возраста, и я боюсь, что с кадрами вскорости будет проблема. А так как процесс все же сложен для глубокого понимания, надеяться только на компьютер очень опасно.
— Что скажете о “Химпроме”?
— “Химпром” — это гордость и работа. Так было до 90-го года. Были дисциплина, уважение к людям... На прошлой неделе пригласили на чаепитие стариков, по­смотрела я в окно: практически все цеха стоят — почти нигде свет не горел. Конечно, может, и выгодно привозить химический продукт из Китая или Европы, но ведь надо помнить, что “Химпром” — градообразующее предприятие, где работало 70 процентов новочебоксарцев. Параллельно с выгодой надо бы думать и о людях. Боюсь, как бы и мое любимое производство не закрылось за ненадобностью. А что, финны дешевле выпускают перекись. А почему мы не можем?
— Кроме производства, работы что еще было в вашей жизни?
— На пенсию я отправилась в 57 лет, чтобы иметь время на всепоглощающее увлечение рисовать каменной крошкой и писать стихи. Но получилось так, что прежде пришлось писать прозу. В виде обращений во все инстанции по поводу невыполнения пп. 3 п. 5 ст. 30 Закона “О трудовых пенсиях РФ”, где я защищала химиков, работавших во вредных производствах. Все было бесполезно. А в 2009 году мне пришло письмо с уведомлением о том, что данный пункт утратил силу. Значит, он ее имел все-таки до этого срока? Сразу вспоминается Бродский, утверждавший, что в России плохо относятся люди друг к другу и этот процесс продолжает углубляться… Жаль пять лет затраченного времени.
 Прекратила я переписку и занялась рисованием и стихами, лаковой миниатюрой и украшениями из кожи. Пишу, когда тема бьет ключом, а рисую, когда не могу не рисовать. В какой-то момент поняла, что мои работы нравятся людям, и стала постоянным участником выставок в городском Художественном музее. Среди них пять персональных и одна в прошлом году прошла в Национальном музее Чувашии. Я благодарю работников музея за открытие меня двенадцать лет назад. Это милые, влюбленные в свое дело люди. Успеха им в их неутомимом поиске мне подобных!
— Где берете камни?
— Использую от асфальта до минералов, которые покупаю в геологическом институте в Питере. На Волге ходила искала. На Байкале, там очень много белого мрамора.
Когда появляется новая картина, отойду подальше, удивлюсь, и на ум приходит фраза сказочника Бажова: человек, занимающийся творчеством, получает от содеянного такое по силе удоволь­ствие, как, к примеру, Толстой при написании романа “Война и мир”. Каждый творит на своем уровне, а удовольствие получает одинаково большое. Видимо, поэтому художникам и не платят за их выставки, понимая, что он воздает себе сам.
— Выйдя на пенсию, человек не чувствует себя одиноким?
— Иду раз по тротуару, сидят женщины на лавочке: “Ой, Петровна, чего ты бежишь, тебя ж никто там не ждет?” Я никогда не рассказывала, чем занимаюсь, пригласила их. Почитала стихи, налила им своего вина, показала эти картины, фотографии, у меня их много — такие шикарные виды. И когда они встали, сказали: “Нам все понятно”. Сидеть на лавочке мне некогда. “И мне, — пояснила я им, — с самою собой не скучно”.
Кто-то сказал: что бы ни происходило в пожилом возрасте, надо находить хорошее и называть это время блаженством. И я написала цикл стихотворений именно про это.
 Например, захожу в магазин, в предбаннике накурено, а у меня аст­ма, бурчу потихоньку: ой, дышать невозможно.
Веселенький смех
раздается в ответ:
“А ты не дыши,
ведь тебе на тот свет!”
“Какое блаженство, —
подумалось вдруг, —
Как хорошо,
что не мой это внук...”
— С высоты своего возраста какой могли бы дать совет?
— Не нужно ворошить того, что было, а больше думать о том, что будет. Жить этим днем и немножко вперед.
— Могли бы назвать себя счаст­ливым человеком?
— На вопрос о том, была ли счастлива, могла бы сказать с полной уверенностью, что да, если бы у меня были внуки. Это мои боль и беда, но в этом виновата не только я.
Но я всегда была самодостаточной, ни у кого ничего не просила, очень многим помогала. Я получала удовольствие от работы, решения проблем, встреч с друзьями. И благодарна всем, что не забывают и проявляют интерес к моему творчеству.