Бросили в радиоционную топку вместо роботов

Двадцать шестое апреля 1986 года. Эта дата для миллионов людей стала рубежом, разделившим жизнь на две половины: до и после аварии на Чернобыльской АЭС. Сейчас, двадцать лет спустя, доподлинно известно, по чьей вине она произошла, как коллектив станции и приехавшие первыми пожарные не допустили ядерного взрыва. Без всякой защиты входили в “горячую” зону, тушили пожар, обесточивали технологические линии. А потом в считанные дни и недели сгорали от лучевой болезни в больницах и госпиталях, своими жизнями расплачиваясь за чужую халатность. Но это лишь первая часть трагедии. 
Нужно было построить бетонный саркофаг для реактора четвертого энергоблока, чтобы размеры катастрофы не увеличились в десятки раз. В последующие после аварии месяцы со всех уголков СССР на Украину стали прибывать люди.
Не остался в стороне и Новочебоксарск. 463 жителя нашего города приняли участие в ликвидации последствий чернобыльской аварии. Из них к настоящему времени 131 человек умер, 214 признаны инвалидами. “Следует помнить о тех событиях и людях, чтобы подобное не повторилось и жертвы не оказались напрасными”, —  считает председатель Новочебоксарского городского отделения Общероссийской общественной организации “Союз “Чернобыль” России” Владимир Андреев, видевший разрушенный реактор отнюдь не по телевизору. Мы встретились с ним незадолго до печальной даты.

— Владимир Николаевич, что для вас “жизнь до Чернобыля”?
—  Детство в селе Первомайском Батыревского района. Переезд в Новочебоксарск в 1969 году. Служба в армии химиком-разведчиком. Семья, любимая работа: пятнадцать лет трудился на “Химпроме”, потом перешел в другую организацию, занимавшуюся строительством магистральных трубопроводов. Моя специальность, увы, теперь бывшая — радиограф-дефектоскопист. Из-за нее и попал в Чернобыль. Приехали из военкомата, я взял военный билет, прошел медицинскую комиссию, меня признали годным…

— Произошло это весной 1986-го?
— Нет, в августе. Вообще, из Новочебоксарска посылали в Чернобыль либо группами с предприятий, либо призывали через военкомат. Первого июля того года вышло положение, что отправке подлежат только мужчины старше 35 лет, имеющие детей. Однако первая группа с АТП № 6, АТПО “ГЭСстроя” выехала раньше, 9 мая. В ней были и молодые водители и даже не они оказались первыми нашими горожанами, увидевшими АЭС. Часть, в которой служил новочебоксарец Юрий Смирнов, 26 апреля по тревоге перебросили из Саратова в Чернобыль. Что там могли делать девятнадцатилетние мальчишки с автоматами, до сих пор ума не приложу. Я встретил Юру в учебной части в Тоцком Оренбургской области. Он уже приехал “оттуда”, мы же только собирались на Украину.
В учебке я провел неделю. Когда инструкторы убедились в том, что умею пользоваться приборами, меня определили дозиметристом в отдельный моторизированный полк гражданской обороны. 14 августа я сошел с поезда на станции в Киевской области.
— И каковы первые впечатления?
— Сложная смесь. Какой-то любитель черного юмора надел на свинью респиратор, она первая попалась на глаза.
Нужно видеть, что такое Украина поздним летом. Деревья ломятся от плодов, все в огородах вот-вот поспеет... А дома стоят заколоченные, колодцы запечатаны, на срубах предупредительные надписи. Мы жили в селе Новый Мир Полесского района Киевской области. Оно находится внутри тридцатикилометровой зоны. С железнодорожной станции возили на Чернобыльскую АЭС железобетонные плиты для саркофага. Я сопровождал колонну, делал замеры своим ДКП-5.
— Что показывал прибор?
— В трех километрах от АЭС, где разгружались, стрелка зашкаливала (максимум, который еще определяет ДКП-5, — 100 рентген в час). Потому на разгрузку отводилось 14 минут. Время это считалось максимально допустимым, по нему потом делали расчеты полученного человеком облучения. Однако на самом деле на разгрузку порой уходило значительно больше времени. А за смену делали два рейса.
— Средствами защиты обеспечивали?
— Одеждой белого цвета. Говорили, она лучше предохраняет от облучения. После смены — обязательный душ, машину отправляли на дезактивацию, одежду ежедневно выдавали новую. Вообще, инструкции довольно строгие: в пути нельзя останавливаться, ни в коем случае не заезжать на обочину.
— Единицы измерения рентген и рентген в час, а есть еще БЭР… Поясните, в чем разница?
—  Доля излучения измеряется в рентгенах. БЭР расшифровывается как биологический эквивалент рентгена. В отличие от фонового излучения (рентген/час) БЭР указывает дозу, полученную конкретным человеком. Считалось, что суммарно облучение не должно превысить 25 Бэр. Чаще всего на бумаге людям записывали официально разрешенный “потолок” в 24 Бэр и отправляли их домой, хотя реально они облучались сильнее.
— Набрали 24 Бэр. На этом ваша поездка в Чернобыль окончилась?
— Нет. 28 сентября меня назначили командиром отдельной группы радиационной разведки. Всего таких создали пять (моя вторая), по двадцать человек в каждой. Задание – подняться на крышу третьего энергоблока, максимально близко подобраться к разрушенному четвертому, еще открытому, без саркофага. (У них общий машинный зал, оба расположены под одной кровлей.) По дороге следовало сделать десять замеров. Иначе говоря, десять раз нажать на кнопку прибора. Кроме того,  нужно было лопатами скинуть сверху в пролом куски графита, которые так и находились после взрыва 26 апреля наверху. Все это требовалось для того, чтобы по результатам наших измерений определить, сколько минут могут провести на крыше люди, занятые такой “дворницкой” работой.
— Замеры мог сделать робот?
— Пробовали посылать, однако его электроника отказала, не выдержала излучения. Потому и отправили людей.
Надели пластины на различные части тела, дополнительные для защиты щитовидной железы и области паха. На груди — два свинцовых фартука, еще один — на спине, на руках — свинцово-резиновые перчатки. Словом, укутались мы “свинцом” по сорок килограммов на человека. Потренировались на крыше подобного сдвоенного корпуса (энергоблоки № 5 и 6). Выдали нам приборы, причем с запечатанной и запломбированной шкалой. Видимо, чтобы мы показаний не увидели. Специально предупредили, чтобы не подходили к разлому энергоблока № 4 ближе, чем на полтора метра, иначе, дескать, попадете под прямое излучение реактора. И мы пошли…
Оказывается, красивый пейзаж открывается с крыши энергоблока. Вот только вид портило пятно рыжего леса. Таким по цвету он стал из-за изотопов йода. Впрочем, на крыше пробыли совсем недолго. Выполнили работу и сразу вернулись. Я снял “свинец”, посмотрел на показания своего личного дозиметра ДП-50 (мы их все-таки надели на тело, под свинцовую защиту, хотя запрещали). Экран стал матово-черным, а значит, я “схватил” больше 50 БЭР. Уже гораздо позже в одной из книг о Чернобыльской АЭС нашел данные такой же разведки, но проходившей через два месяца после нашей, в декабре 1986 года. Оказывается, уровень излучения на той крыше колебался, в зависимости от участка, от 5 до 10000 Р/час.
— Как скоро такое мощное излучение сказалось на здоровье?
— Почти сразу. Я внезапно почувствовал себя очень плохо. Вся моя группа в полном составе попала в госпиталь. Первым умер паренек из Армавира Евгений Горковенко. Сейчас из 20 моих ребят в живых осталось шестеро. Я долгое время лежал в клиниках — сначала в Киевской области, потом в Москве, затем в Чебоксарах. В 1988 году, когда лечился в Москве, в составе делегации попал на прием к Председателю Верховного Совета СССР А.Громыко. Аудиенция длилась не больше пяти минут, он пообещал посодействовать в решении проблем чернобыльцев.
— Помог?
— Отчасти. В 1991 году был принят Закон “О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС”.
— А сейчас как председатель городского отделения “Союза “Чернобыль” какие вопросы решаете сами?
— Дел невпроворот. Надо бы памятники на могилки Виталия Орлова и Юрия Александрова поставить. Это наши ребята, они оба были водителями, возили бетон для саркофага.
Андрей СЕРГЕЕВ.

Факты и цифры
В Чувашии насчитывается 1957 ликвидаторов чернобыльской аварии, из них 472 умерли, 768 стали инвалидами. Всего же в России около миллиона чернобыльцев.
19 семей из города Припяти после аварии на Чернобыльской АЭС переехали в Чувашскую Республику, из них 4 в Новочебоксарск.
Владимир Николаевич Андреев награжден медалью “За отвагу” (1986) и орденом “За личное мужество” (1994, сейчас орден Мужества), ему присвоено звание “Заслуженный работник промышленности ЧР”.