Космонавт № 62: “Земля, точно, круглая. И красивая!”

В середине октября, когда на Международной космической станции работали две американские астронавтки, гражданин Малайзии и три россиянина, в  том числе Олег Котов, который стал сотым отправившимся в полет отечественным космонавтом, в нашем городе гостил космонавт № 62 — Александр Викторенко. Вместе с ним из Звездного городка прибыл заместитель начальника Центра подготовки космонавтов им. Гагарина Виктор Рень. В большом зале горадминистрации, где состоялась их встреча с горожанами,  яблоку негде было упасть. Звездные гости рассказали о том, как готовят людей к полетам, затем предложили задавать вопросы, Викторенко при этом попросил поднять руки  школьников. Увидев, что их большинство, обрадовался: “Я очень с детьми разговаривать люблю. Они спрашивают о таком,  о чем взрослому никогда и на ум не придет”. И подобный вопрос не заставил себя ждать.

— А что вы делаете, если вдруг нос в скафандре зачешется? — спросил мальчишка в первом ряду.
— Это, малыш, предусмотрели. На шлеме есть две такие маленькие “шишечки”. Об них нос почешешь, и все.
— Чувашия является родиной Андрияна Николаева. Вы с ним были знакомы?
— Конечно. Более того, благодаря ему  и попал в отряд космонавтов. Я тогда служил в военно-морской авиации на Балтике. Николаев приземлился на наш аэродром, посмотрел на нас, молодых летчиков, и говорит: “Я отсюда одного моряка возьму”. Выбрал меня, поэтому считаю Андрияна Григорьевича и другом, и братом, и отцом. Глубоко благодарен судьбе за то, что этот прекрасный, уникальный человек появился на моем жизненном пути. Николаев был заместителем начальника Центра подготовки космонавтов, и на работе встречались с ним практически ежедневно. Кроме того, мы являлись соседями (раньше два дома стояли в Звездном городке, где жили космонавты, сейчас больше), общались.
— Расскажите про свою личную жизнь.
— Моя личная жизнь... началась в Казахстане. Родился тоже в деревне, как и Андриян Григорьевич. В школе учился одиннадцать лет. Четыре года — в Оренбургском высшем военном авиационном училище, в том, где и Юрий Алексеевич Гагарин. Потом был военным летчиком, летал на самолетах-разведчиках и ракетоносцах-перехватчиках. Затем, как я говорил, Николаев забрал под свое крыло в отряд космонавтов. Началась длительная подготовка  к полету в космос. Естественно, женат. У меня двое детей (дочке 36 лет, сыну 26) и один внук.
— Почему пошли в летное училище?
— В четвертом классе учился, когда у нашей деревни в поле приземлился самолет-“кукурузник”. Мы, пацаны, побежали туда. Летчик, видимо,  детей любил — человек 20 посадил в этот самолет, поднял в воздух, минут десять полетал. И часть из нас страшно заболела небом, в том числе и я.
— Что чувствовали, отправляясь в полет, находясь в космосе?
— Мы все летим, чтобы проверить, круглая ли Земля, такая ли красивая, как говорят побывавшие там до тебя. К полету готовишься, и кажется, что это никогда не случится. К ракете на старте подойдешь и то сомневаешься: пульс большой-большой. Но сядешь в космический корабль, успокаиваешься и думаешь, ну теперь меня отсюда никто не вытащит, все равно полечу. Объявляют старт, начинаются перегрузки, которые еще на земле во время тренировок ощущал. Очередной этап — невесомость.
Смотришь на Землю, как она со стороны выглядит. И точно — круглая, и точно — красивая! Прибываешь на космическую станцию, встречаешь друзей, которые уже летают, радуешься. Затем старый экипаж возвращается на землю, а ты остаешься на станции один. И появляется страх. Потому что все, чему учили на земле, — это одно, а когда ты один на один остаешься с космическим объектом — это другое.  Ощущаешь громадную ответственность, острее понимаешь, что нельзя допускать никаких ошибок. Вот такие чувства.
— В 2001 году была затоплена станция “Мир”, на которой вы работали. У вас в то время, наверное, как ножом по сердцу скребли. Как считаете, можно было оставить ее на орбите?
— Действительно, со слезами на глазах за этим следил. Я был на станции четыре раза, отработал около полутора лет, знал, что где лежит, лучше, чем на кухне у жены... Считаю, совершена большая ошибка. Станцию “Мир” сделали с очень большим запасом прочности, ее можно было отремонтировать. Но очень тяжелое время переживала наша страна. Запустили Международную космическую станцию, управлять двумя стало сложно и накладно. Чтобы спасти “Мир”, я совместно с энтузиастами участвовал в сборе денег по Южному  Уралу, по Поволжью. Требовалось примерно 300 миллионов долларов на ремонт, набрали около 100...
— Известно, что перед стартом космонавты смотрят фильм “Белое солнце пустыни”.
— Это такая традиция. Космонавты смотрят фильм, потом им задают вопросы. Спрашивают, например: “Назови имена жен Абдуллы по очереди, какая младшая жена была?” Или: “Какую икру ел Сухов?” Ответ — не просто черную, а как в фильме звучит: “Опять эта проклятая черная икра”.
Фильм чудный. Космонавты настолько хорошо его знают, что могут и озвучить, я сам его не раз дублировал. (От авт.: Традиция связана с трагической страницей в истории отечественной космонавтики: гибелью при возвращении на землю экипажа в составе Добровольского, Волкова и Пацаева. Следующий за этим полет прошел благополучно, у космонавтов выяснили, что перед стартом они смотрели фильм “Белое солнце пустыни”. С тех пор за сутки перед стартом с Байконура все смотрят эту картину. Считается также, что “Белое солнце пустыни” — своего рода пропуск в космос. Говорят, было два случая: не посмотрел фильм — не полетел. Предстартового ритуала придерживаются космонавты уже более 30 лет.)
— НЛО видели?
— Запоздалый вопрос, обычно он вторым идет. На первом месте: сколько вы получаете, а потом этот. Нет, НЛО я, к большому сожалению, не видел, хотя хотел бы.
— И какая у вас зарплата?
— А кто его знает — жена получает!
— Экстремальные ситуации случались?
— Ой, да они все, наверное, экстремальные. Как земли коснулся, так и стресс для тебя — я дома наконец-то! Если серьезно, аппарат спускается со скоростью семь метров в секунду, представьте, человека шарахнет с такой скоростью об землю. В спускаемом аппарате специальные кресла сделаны таким образом, чтобы удар смягчить, есть двигатели мягкой посадки. И экстрим приближен к норме. Но был случай, когда после третьего полета приземлились, тряхнуло сильно, да еще люк не могли открыть. Веревочка там одна закрутилась на рычаг, хорошо, ножницы в кармане лежали, разрезали.
На встрече с молодежью Новочебоксарска Александр Степанович не стал повторять рассказ о другом ЧП, о котором часом раньше шла речь в кабинете главы города. Это случилось при подготовке к полетам в сурдокамере. Электроразъем датчиков, которыми были облеплены и ноги, и грудь, и голова космонавта, ответственное лицо случайно подсоединило к источнику тока в 220 вольт вместо положенных 12. После короткого замыкания сердце Викторенко остановилось. Пока из Звездного городка космонавта везли в реанимацию (это около сорока километров), врач делал ему искусственное дыхание и массаж серд­ца... После клинической смерти Викторенко смог восстановить свое здоровье и уже через два года слетал в космос.
— Как относитесь к тому, что в космос летят женщины, да еще и командиром экипажа?
— Положительно. Есть такие женщины, которые покруче мужика будут, работают лучше, чем мужчины.  Вы сейчас, наверное, имеете в виду американку?.. Я летал с женщиной (Еленой Кондаковой), она, правда, была борт­инженером, я командиром корабля. Работали с ней на орбите шесть месяцев, она прекрасно справлялась со всеми задачами, которые выполняли в космосе мужчины-бортинженеры.
— Какие продукты питания брали в космос, что-нибудь было натуральное за полгода, или вся пища в тюбиках?
— Тюбики — это уже не основной вид упаковки. У нас теперь сублиматы. Их можно сравнить с продуктами быстрого приготовления, всякими “дошираками”. Только у космонавтов они намного лучше, чище. Из свежих натуральных продуктов берем с собой лимоны. От яблок отказываемся, потому что они быстро портятся. И обязательно лук, чеснок, то есть то, что может храниться. Если грузовой корабль приходит, то присылают с земли в посылках сало.
— Где космонавты спят в космическом корабле?
— Там невесомость, поэтому неважно, где спать: на полу, на потолке. Для того, чтобы никуда не улететь, у каждого члена экипажа свой спальный мешок. Привязал его к потолку, запрыгнул, застегнул и спишь. Глаза открыл, кажется, что тот, кто внизу, — на потолке, а ты на полу, — смотрим друг на друга.
— Хотели бы еще раз слетать в космос?
— Конечно, хотел бы. Но на один день, а не на шесть месяцев.
— В космосе время так же идет?
— Как и на земле: если делать нечего, оно течет очень медленно. А вообще-то там скучать некогда, работы много.
— Меняется после полета взгляд на жизнь?
— В принципе, меняется отношение ко всему. На Земле пять шестых частей море, остальное суша, часть которой занимают горы, пустыни, озера, реки. И, наверное, все космонавты, которые посмотрели на Землю сверху, убедились, как мало на ней места для жизни. Потом не понимают, почему мы так относимся к ней: портим, мусорим, загаживаем. По отношению к семье, близким людям то же самое: ты ушел на работу и забыл про все на свете. А они-то про тебя не забывали, думали, волновались. В общем, человек, возвращаясь оттуда, становится немножко другим.
— Какой полет вам больше запомнился?
— Первый и четвертый. Первый, потому что все было впервые. Полет длился семь суток, работал много, программа оказалась настолько насыщенной, что некогда было даже посмотреть в окно, полюбоваться Землей. Когда вернулся, казалось, что и не со мной все происходило. А четвертый запомнился, потому что знал — я больше туда не пойду, так как отработал четыре космические навигации, достаточно долго.
— Чем сейчас занимаетесь?
— Работаю в Центре подготовки космонавтов — научный сотрудник. Готовлю ребят к полетам в космос, передаю свой опыт, живу этим.
— А в  свободное время?
— Езжу на дачу с внуком, с дочкой, встречаюсь с молодежью.
— Себя считаете счастливым человеком?
— По крайней мере, я не хотел бы что-то изменить в своей жизни.
— По вашим стопам сын не пошел?
— Нет.
— Хотели бы?
— Хотел, но время помешало. Перестройки всякие. Внук? Он еще маленький, во втором классе только. Я на него не давлю, выберет космонавтику — буду счастлив и рад. Человек должен сам понять, что ему нужно. Сейчас ведь все пытаются устроить жизнь в плане материальном. А что космонавтика? Так, для души.
— Раньше все мальчишки поголовно хотели быть космонавтами.
— Сейчас я этого не вижу. Может, кого-то (одного-двух) я всколыхнул, рассказав, что есть такая профессия.
— Будущее космонавтики?
— Нормальное. Думаю, в стране уже начался и идет процесс переоценки ценностей: и духовных, и материальных. Поэтому все будет хорошо.
— И полет на Марс состоится?
— Непременно! Общество движется вперед, а человек не подобен тому животному, которое сидит под дубом, носом роет землю, ест желуди и не смотрит, откуда они растут. Мы не такие, мы люди. И всегда будем смотреть дальше — за горизонт!
Светлана СМИРНОВА.